Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Скорее всего, все было так (продолжение)

"- Я все придумал." - сново громыхало на Небесах. -" Сюда, Ангелы мои! "
"- Что, Отец Наш, что?" - печально шелестели Ангелы.
"- Я придумал. Мы можем помочь нашему любимому Люциферу! Вы сможете ему помочь!"
Бог был в прекрасном настроении. Наконец-то он нашёл возможность, пусть не вернуть, но облегчить тяжесть груза, который взволил на себя его любимый ангел.
" - Люцифер сошёл к людям ангелом. Потратив все свои силы и замарав крылья человеческими грехами, он не может вернуться к нам. И я не могу пойти на такие жертвы с вами."
Бог задумался, прислушиваясь к своему, все ещё рыдающему сердцу.
"- Но как мы сможем ему помочь, Отец? Как?" - шептали повеселевшие в предвкушении ангелы.
" - Вы спуститесь к людям не ангелами, а в телах.... СОБАК, бродячих собак. Вы не запачкаете свои крылья. А ваша душа будет смотреть на людей через глаза собак и заново учить их любви, состраданию и преданности. Каждый найдёт человека, который услышит или увидит вашу душу. Каждый должен найти Своего Человека. Только тогда ваши старания не пропадут даром."
" - Да, Отец, да. " звенели радостью ангелы. - " Мы готовы идти на помощь людям и нашему брату, готовы."
Ангелы небесные бесчиленным количеством спускаются к людям, неся им заветы любви и преданности, сострадания и добра. Страдают и отдают свои короткие земные жизни ради того, что бы человек становился светлее. И не давая себе отдыху снова возвращаются к людям. Ведь столько людей нуждаются в их помощи и любви. А ещё они ищут своего брата, своего Люцифера, который хоть и пошёл против воли Отца, но единственный осмелился на благое дело.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Славный дед Мороз.

Почему окно искрится? Ярким светом серебрится.
Все стекло в цветах прекрасных, в сказачных ажурах ясных.
Почему проем оконный чудом этим вдруг зарос?
Почему? Да потому что! Ночью к нам пришел мороз!

Он деревьям подарил одежки снежные, шапки мохнатые.
Зайкам шубки он сменил с серых-невзрачных на белые-яркие.

Он гирляндами украсил все дома и фанари.
И за ним для настроенья прилетели снегири.
Все поля тепло укутал, все тропинки отбелил.
Всем под елочки подарки его сани привезли.

Для чего он так трудился, этот славный дед Мороз?
Что бы весело смогли мы встретить праздник Новый Год! Вот!!!

---

Денькины рассказы

Васька

Он был рыжим в белых "носочках". С такими коричневыми полосочками. Он - это кот Васька. Морда у него была скучающей, и смотрел он лениво. Кот Васька все время бродил возле нашего дома, и делал он это тоже как-то лениво. И хоть он был вечно такой ленивый, взрослые его любили и хвалили. Меня всегда ругают, если я ленюсь, и заставляют что-нибудь делать: уроки делай, в комнате убирай, телевизор весь день не смотри, и много других не нужных вещей. А вот ленивого кота хвалят . Это как-то неправильно и нечестно.
Кот Васька был очень большой, и все называют его клубком шерсти. Непонятно почему. Может, кота из шерсти сделали, а может шерсть из него. Его же не спросишь, не ответит ведь.
Как-то шел я из школы и во дворе как всегда кот сидит. Я остановился около и стал смотреть на него. Васька тоже на меня стал смотреть, как всегда лениво и безразлично. Вдруг, за углом дома раздались крики, охи и улюлюканье. Мы с Васькой одновременно повернули в ту сторону головы. В ту же минуту из-за дома выскочила баба Клава и наш дворник дядя Петя. Дядя Петя размахивал метлой. Они выглядели забавно, но я испугался, потому что не понял, почему они так кричат. А Васька быстро кинулся в их сторону, побегал зигзагами, потыкал лапками в землю, да схватил что-то в зубы. Запыхавшиеся дворник дядя Петя и баба Клава остановились, а Васька, тот, знакомый мне ленивый кот, неспеша побрел в палисадник . Я стоял обалдевший и немного растерянный.
И только вечером, когда я рассказал маме эту историю, она объяснила мне что Васька очень трудолюбивый и очень важный «жилец». Он оберегает наш дом и подвал от вредных грызунов, это его профессия, работа, и вообще смысл его кошачей жизни. И ведет себя Васька не лениво, а важно, потому что чувствует себя ответственным. Потому что он тут хозяин.

---

Кирк и Спок.

уфф...что-то накатило, не виноватая я)

Капитан Кирк силился открыть глаза. Все тело горело, и голова раскалывалась от невыносимой боли. Последнее, что он помнил это сильнейшая атака трех крейсеров ромуланской империи, и потерявший управление Энтерпрайз, стремительно несущийся к неисследованному космическому образованию, изучением которого собирался заняться старший помощник Спок.
Спок?! Маккой?! Ухура?! Скотти?!... Друзья?!!...
Беспокойство за обитателей корабля заставило Кирка очнуться и открыть глаза. Но вместо ожидаемой боевой рубки в красных тонах и воя сирены Кирк почувствовал легкий живительный ветерок и яркое солнце, пробивающееся сквозь крону деревьев. Резко вскочив от такой метаморфозы, Кирк снова повалился на землю, застонав от боли во всем теле.
- Наконец-то очнулся, – услышал Кирк спокойный тихий голос позади себя.
Превозмогая тошноту и больше не делая резких движений, капитан Кирк медленно сел, а затем повернулся к говорившему.
Мальчик вулканского происхождения сидел на поваленном стволе дерева и смотрел вдоль тропинки. Вся видимая территория производила впечатление ухоженности и заботы, поэтому поваленное дерево и взрытая тропинка на которую смотрел мальчик, казались неуместными.
- Что это за место? Как я сюда попал? И… кто ты?!
- Это парк моих родителей. Ты прискакал на диком бузере, а потом не удержался и упал.
Вулканец легко спрыгнул с дерева, подошел к Кирку, и опустившись на колено слегка провел пальцем по виску.
- Ты как себя чувствуешь? – спросил он, показав свой палец испачканный кровью.
Игнорируя подставленный для обозрения палец, Джеймс Т. Кирк смотрел на ребенка стоявшего перед ним. По спине пробежал озноб, к горлу болезненно подкатил ком, а пальцы непроизвольно сжались, прихватив траву и землю. Если бы маленький вулканец с умными, спокойными глазами, и плотно сжатыми неулыбчивыми губами был лет на сорок старше, это точно был бы его старпом Спок.
- Эй, ты как? Что болит? У тебя на голове кровь, – повторился маленький Спок, не проявляя при это явных эмоций, лишь глаза выдавали его беспокойство.
- Какого чета тут твориться? – не отрываясь от глаз Спока, в сердцах воскликнул Кирк, и уже более тихо и беспокойно: – как же так? Что же произошло?
- Ты сильно ударился головой. Возможно, тебе нужна помощь врача? – высказался Спок осматривая рану на голове Кирка, нерешительно и аккуратно отодвигая длинные пряди волос.
«Длинные волосы? Почему у меня длинные волосы?» - молниеносно пронеслась мысль, но тут же была вытеснена непонятным чувством, сжимавшее в тугой узел желудок и приводившее в смятение. Это был первый раз, когда Спок касался его, тогда как этого можно было избежать. Конечно Кирк не воспринимал этого мальчика как своего старпома, но глядя в его глаза не мог отделаться от чувства, что это все же он, его Спок.
Это было немного пугающе, и Кирк несколько резче чем планировал, отбросил руку мальчика.
- Прости, – тут же извинился Кирк. – Мне и правда не очень хорошо.
Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота, и непонимание происходящего самочувствие не улучшало.
- Если ты сможешь подняться и опереться на мое плечо, я помогу тебе дойти до моего дома. – Предложил маленький вулканец, и вопросительно приподнял бровь в ожидании ответа.
«Какой самоуверенный малыш», - подумал Кирк, - «конечно дети-вулканцы довольно сильны физически, но предлагать помощь взрослому человеку…»
- Давай попробуем. – Кирк постарался улыбнуться, как добрые взрослые улыбаются послушным детям. При этом с лицом Спока произошли такие изменения, что если бы капитан не видел сам, то не поверил бы, что вулканцы на такое способны.
Глаза маленького Спока расширились от удивления, потом метнулись к рукам, а губы тронула улыбка смущения. Потом он попытался возобновить контроль над собой, но еще больше смутился, и его лицо приобрело чуть более зеленоватый оттенок.
Кирк про себя усмехнулся, похлопал мальчика по плечу:
- Не стоит так волноваться, – и застыл на середине движения, уставившись на свою руку на плече у Спока. Это была рука ребенка ничуть не старше мальчика стоявшего на коленях возле него.
Пытаясь преодолеть шок, Джеймс Кирк решил, что всему есть свое объяснение, и просто нужно его найти.
С помощью вулканца, превозмогая боль, Джимм смог подняться, и облокотившись о плечо помощника, позволил буквально донести себя до небольшого, но просторного двухэтажного дома с огромной террасой, переделанной в небольшой садик, буйство цветов в котором было великолепно.
- Мама! – позвал маленький Спок, помогая Джиму расположиться на садовом диванчике.
Осматриваясь вокруг Джим увидел, что на террасу входит ослепительная, энергичная земная женщина, к которой и направился Спок говоря более тихо и почтительно.
- Мама, я нашел его в парке. Думаю, ему нужна помощь, – нежно взяв свою мать за руку и подведя к диванчику, на котором сидел Джим, представил, – это Аманда, моя мама, – и озадачено задумавшись на мгновение, продолжил, – прости, я не спросил твоего имени…
- Меня зовут Джеймс. Кирк.
Ожидаемой Кирком реакции на свое имя не последовало.
Доктор, тоже оказавшийся земного происхождения, диагностировал трещины двух ребер, слабое сотрясение, а так же ушибы и ссадины «не заслуживающие внимания». Предписав недельный постельный режим, врач удалился.
Кирк чувствовал себя озадаченным, и выглядел, наверное, соответствующе, потому что Спок был встревожен и даже не скрывал этого. Он не отходил от Джима, предлагая свою помощь в чем бы то ни было. Принесенные Амандой напитки остались не тронутыми, Кирк пребывал в состоянии оцепенения, и Спок нервничал все больше.
В то время когда Аманда говорила мальчикам, что комната для нового знакомого ее сына готова, хлопнула входная дверь.
Придя в себя Джим увидел как Спок сконцентрировавшись загоняет беспокойство поглубже, и уже через мгновение перед ним стоял спокойный и невозмутимый мальчик, каким Джим увидел его в первые минуты встречи. Не взглянув больше на Джима, Спок неподвижно стоял напротив террасных дверей.
Из дома отчетливо слышался разговор приближающихся людей. Причем Кирк точно знал кому принадлежал мужской голос. И когда высокий, статный вулканец в сопровождении Аманды вышел на террасу, напряжение Джима достигло своего предела.
- Сарек, – только и смог прошептать он проваливаясь в черную бездну.
***
Капитан Кирк очень неохотно приходил в себя. Дышать было тяжело и горячо. Голова болела, и тело ныло как после хорошей драки. Рядом слышалось дыхание и иногда шевеление. Кирк напрягся и открыл глаза.
Пустыня была бесконечна. Солнце палило нещадно. Повернув голову на шорох, Кирк увидел молодого вулканца сидевшего рядом с ним под небольшим выступом скалы, немного спасающего своей тенью. Вулканец повернулся и слегка искривив в усмешке губы комично воскликнул:
- И снова Джеймс Кирк с нами. Ура!
Теперь вулканец улыбнулся более теплой и доброй улыбкой.
- Как ты? Жить будешь?
Кирк задумался, не отводя глаз от молодого Спока.
- Где я? Что я тут делаю? И… кто ты?
Теперь уже вулканец от души расхохотался мягким баритоном.
- Джейми, ну ты в своем репертуаре, – сквозь смех выдавил Спок, и крепко приобнял Джима за плечи. Волна спокойствия и глубокой нежности захлестнула Джима. От неожиданности он вздрогнул, и Спок быстро убрал руку.
- Прости, – смущенно извинился он. – Еще не всегда могу ставить блоки. Особенно с тобой.
Лицо Спока еще сильнее зарделось, и он отвернулся, что бы справиться с эмоциями. Глубоко вздохнув Спок заговорил:
- Мы в пустыне. У нас последние каникулы перед выпуском, поэтому мы смылись из дома, так сказать в самоволку. Мы встретили местную шпану…ну и… вот мы тут… Кстати, нам пора выбираться, иначе нам крышка.
Спок помолчал, грустно посмотрев в глаза Джиму.
- И… я – Спок.
Тяжело вздохнув Спок пробормотал:
- Ты каждый раз меня не помнишь, это довольно таки больно.
- Что значит «каждый раз не помню»? – Удивился и возмутился Кирк. – Даже если меня накроет амнезия, Спока я не забуду. Но кроме того, что ты мне смутно напоминаешь его, я ничего не помню.
Джим говорил так серьезно и решительно, что сам удивился своей уверенности.
Фигура молодого вулканца осунулась.
- Это-то и обидно. Все, что бы между нами не происходило, ты тут же забываешь, как только теряешь сознание.
Кирк был ошеломлен.
- Пари держу, что из десяти лет которые мы дружим, ты ничего не помнишь.
Джиму нечего было сказать. Некоторое время они просидели молча.
- Я помню, – еле слышно прошептал Джим, – я помню первый день, когда мы встретились.
Молодой человек с надеждой неизвестно на что глядел в глаза вулканца.
- Джейми, – нежно прошептал Спок, и слегка провел кончиками пальцев по щеке того, прижавшись лбом к виску. В этот раз волна нежности была значительно сильнее, но уже не так ошарашила Джима.
- Солнце садится, нам пора идти. К ночи как раз доберемся до поселка.
Они выбрались из своего временного убежища, отряхнули одежду от песка, насколько это было возможно. К вечеру в пустыне поднялся ветер, местами закручивая песок в маленькие смерчи. Спок достал странного вида головные уборы, вроде кепок с козырьком и куском ткани для прикрытия рта и носа.
Повертев кепку в руках Джим озадачено посмотрел на Спока. Одев кепку и приладив защиту, Спок уперся лбом в лоб Джима и зашептал в самую защитную повязку.
- Не смей меня больше забывать, иначе в следующий раз я за себя не ручаюсь.
Спок обнял Джима и чуть прижал к себе. Перед глазами Джима засверкали фейерверки. Кирк уперся руками в грудь вулканца, что бы оттолкнуть его, но не смог найти в себе силы сделать это. Как только колени Джима начали ощутимо подрагивать:
- Я за себя не ручаюсь, – прошептал Спок в самые губы Джима и освободил того из объятий.
Опустив козырек на кепке Кирка, Спок быстро одел свою и они двинулись в сторону противоположную закату.
К ночи ребята без приключений добрались до своей хижины, и ни слово не говоря разошлись по своим комнатам.
Спок занялся медитацией для восстановления духа, и обретения покоя. Кирк мечтал о забытие, которое в этот раз к нему так и не пришло.
Утром не выспавшемуся и разбитому Джиму Спок сообщил о сборах домой. День прошел в напряжении и молчании.
Собравшись и прибрав за собой в хижине, Джим рухнул на диванчик в общей комнате.
- Все, сил нет. Спать хочу.
Спок сверился со временем и кивнул:
- У нас еще пару часов до выхода. Успеешь поспать, – и ушел в свою бывшую комнату, а Кирк провалился в сон.
Проснулся он мгновенно от легкого прикосновения.
- Джейми, нам пора.
Потянувшись, Джим почувствовал себя отдохнувшим, а умывшись холодной водой, почувствовал себя еще лучше. И найдя Спока сказал, что бодр и весел, и готов выдвигаться.
Немного поглядев на него, Спок самым серьезным тоном произнес:
- Джейми, ты единственный, самый дорогой для меня человек. Я буду стараться сделать все, что бы ты принял меня.
Коротко проведя пальцем по губам Джима, подхватив сумку, вышел на улицу.
Сорока четырехлетнего Джеймса Т. Кирка, командира космического корабля «Энтерпрайз», и восемнадцатилетнего Джеймса Т. Кирка, студента последнего кура колледжа впервые застало врасплох неловкое признание в любви.
Пребывая в смятении от поведения друга, Джим не заметил перелета, и, очнувшись, понял, что они уже находятся в аэропорту. Встречала их радостная Аманда. Ничуть не смутившись, она крепко обняла по очереди молодых людей, поприветствовав их.
Усаживаясь в наземный планер, Джим невзначай поинтересовался, почему не воспользоваться транспортатором. На что Аманда удивленно ответила:
- Ты же сам знаешь, что на Гелезисее нет этой технологии.
Кирк счел за лучшее не вдаваться в подробности, и дождаться более подходящего момента для расспросов.
Дом и сад почти не изменились, разве что деревья стали более массивнее и цветов прибавилось.
После обеденной трапезы обитатели дома разошлись отдохнуть, и улучшив момент Джим постучал в комнату Спока.
- Входи, - послышалось из-за двери. Спок сидел за компьютером.
- Прости, что отвлекаю.
Джим огляделся по сторонам, ища, где бы присесть.
Комната была по-спартански проста. Кровать, каменная плита с рунами, стол на котором стоял компьютер, и стул на котором сидел Спок. Вот собственно и все.
- Эм… – промямлил Джим.
- Можешь сесть на кровать, – обронил Спок, не отвлекаясь от своего занятия.
Кирку было неловко садиться на кровать Спока, поэтому он встал около стола, так что бы видеть лицо молодого вулканца, и облокотился об стол.
- Мне нужно с тобой поговорить, – решительно сказал он.
Спок провел рукой по глазам, и устало вздохнул.
- Конечно, спрашивай.
- Я хочу знать все, с самого первого дня.
Немного подумав с чего начать, Спок заговорил.
- Лет десять назад ты появился неизвестно откуда. Никакие поиски твоих родных не дали результатов. Твои ответы на вопросы о тебе тоже не помогли. Ты говорил, что ты – капитан космического корабля, на твоем корабле ЧП, экипаж в опасности, и тебе срочно нужно вернуться. Все решили, что ты ударился головой сильнее, чем предполагали сначала. Никто не знал, что с тобой делать, поэтому, когда мама предложила тебе остаться у нас, никто не возражал. Учеба тебе дается легко, но похоже тебе скучно. За все это время ты несколько раз терял сознание, и придя в себя ничего не помнил. Мне каждый раз приходилось рассказывать тебе все это.
Спок замолчал и выжидающе посмотрел на Джима.
- Я правда ничего этого не помню, – виновато пробормотал Джим, – расскажи мне про вашу семью. Вы же не отсюда. Эта планета не ваша родина.
Спок выглядел удивленным.
- Ты помнишь?
- О чем?
- Я рассказывал тебе об этом еще в самый первый раз.
- Нет, я не помню, – Джим подумал и решительно сказал, – просто знаю, что ваша родная планета называется Вулкан. Разве нет?
Спок выглядел еще более озадаченным, но расспрашивать не стал, продолжив рассказывать.
- Сарек действительно с Вулкана. Я не помню этого, я только родился когда нас сослали сюда. Отец стремился к тому, что бы Вулкан присоединился в Федерации планет, а элита Вулкана была против. Планету закрыли для доступа инопланетных существ. Сареку предложили остаться на Вулкане, отказавшись от жены и новорожденного ребенка. Но он не согласился. И вот мы тут.
Джим сидел задумавшись.
- А что Федерация планет? – спросил он.
- Гелезис достаточно далека от освоенных территорий Федерации. А на этой планете еще не умеют передвигаться в космосе. – Спок невесело усмехнулся. – Мы отрезаны от других миров, Джеми.
- Голова идет кругом. – Кирк потер виски. – Нужно сходить куда-нибудь, размяться и отвлечься, а то свихнусь.
- Джейми, а ты больше ничего не хочешь у меня спросить? – Спок с надеждой посмотрел на молодого человека.
Джим лихорадочно старался сообразить, как бы избежать опасной темы.
- Думаю все остальное не так уж и важно. Для меня информации и так в избытке. Переварить бы это.
Не успел он оторваться от стены, что бы покинуть комнату, как Спок с молниеносной скоростью подлетел к нему, прижав обратно к стене.
- Что может быть важнее нас, Джейми? – зашептал он, обжигая горячим дыханием лицо Джима. – Мы же поклялись друг другу быть вместе.
Глаза Джима в страхе расширились. Он судорожно взглотнул и выдохнул сквозь побелевшие губы.
- Спок…ты меня пугаешь.
- Прости, – руки Спока перестали сжимать плечи и переместились на спину, обнимая. – Я обещал, что ничего не сделаю тебе. Пока ты не будешь к этому готов. Ты мне слишком дорог. Прошу, верь мне.
Свою голову Спок положил Джиму на плечо, и его дыхание и возбуждающий шепот заставляли сердце Джима биться намного быстрее. Волны нежности и возбуждения накатывали на молодого человека, а разум метался в страхе и непонимании.
- Спок, – успокаивающе проговорил Джим, – пошли, пройдемся. Нам нужно успокоиться.
Джим хотел по-дружески примирительно похлопать молодого вулканца по спине, но словно электрический разряд ударил его в ладонь, заставив отдернуть ее.
- Ох… Что это? – чуть ли не заикаясь спросил он.
- Прости. Знаю, что тебе тяжело это ощущать, но мне с каждым разом все труднее сдерживать себя, – крупная дрожь прошла по телу Спока. - Не бойся, физического вреда я тебе не причиню. Я надеялся, ты привыкнешь постепенно. Но твои провалы памяти все портят.
Джим стоял неподвижно, боясь дышать.
- Спок, что это? Почему это происходит?
Спок разомкнул объятия и с опущенной головой отошел от Джима. Сев на стул, он еще ниже опустил голову.
- Джейми, я люблю тебя, – выдохнул Спок, и быстро зашептал, что бы Джим не успел его перебить. – Я очень долго думал об этом, дольше чем следовало. Но я ничего не могу придумать более подходящего. Джейми, меня тянет к тебе. Ничего не могу поделать с собой, как будто мое внутреннее Я выбрало тебя, и толкает тело к тебе, что бы выразить свои чувства. Если бы я успел подчинить тело и душу своему разуму до того как встретил тебя, сейчас все было бы проще. Но теперь попробовав любовь на вкус, моя сущность ни за что не подчинится. Она сильнее разума. Поэтому надеюсь хотя бы телом своим управлять, что бы тебе было менее опасно со мной.
Джим с открытым от удивления ртом во все глаза смотрел на сгорбившуюся фигуру.
- Спок, - воскликнул он, – а твоя эм… сущность ничего не путает? Вообще-то я мужчина!
- Да ей без разницы, – раздосадовано крикнул вулканец в ответ, но все же смог понизить голос, – ей без разницы пол твоего тела, она его не видит.
- То есть ты хочешь сказать, что твоя душа тянется к моей? И посредством телесного контакта она желает передать часть своих чувств?
- Джейми, я не знаю. Знаю только, что если сдерживаю себя, то внутри поднимается такой протест, что это сродни физической боли.
- Ух ты ж… Тяжело тебе.
Мука, проступающая во всем облике друга отозвалась болью в груди Кирка.
- Что же нам теперь делать с этим? – сочувственно спросил он, подходя стулу, на котором, все еще опустив голову, сидел Спок.
- Ничего, – почти что своим обычным голосом произнес Спок, – я буду над собой работать, и стараться поменьше видеться с тобой.
***
Несколько месяцев придерживались этого плана. Виделись только во время еды дома, и изредка в коридорах колледжа, быстро проходя мимо друг друга. По истечению второго месяца Джимм не выдержал, и подгадав, когда дома кроме них со Споком никого не было, постучал к тому в дверь, и не дождавшись ответа, проскользнул в комнату.
Лицо поднятое к нему осунулось, глаза впали. Было видно какой силы требовалось вулканцу держать себя в руках. Только было не ясно откуда такая сила в его возрасте, и на сколько ее хватит. А что со Споком случится потом, Джиму даже думать не хотелось. Боль в который уже раз полоснула в груди.
- Спок, я хочу помочь тебе, - ни капли не чувствуя уверенности, прошептал Джимм. – Может, ну его, этот полный контроль? Может…ну это… как ты говорил… позволить коснуться твоей душе меня? Ну не убьешь же ты меня, в конце-то концов?
Спок был более чем взволнован.
- О чем ты говоришь, Джейми? Я даже не знаю что может случиться. А вдруг я причиню тебе вред?
Джи судорожно сглотнул, загоняя обратно, поглубже в горло, противный, с острыми краями ком. Для бравады выпятил грудь и упер кулаки в бока.
- Ну что за эгоист? Значит, убить себя и оставить меня мучиться угрызениями совести, это по-твоему нормально?
Бледная тень улыбки скользнула по губам Спока.
- Нет, конечно. Это тоже не правильно.
- Тогда решайся, - встрепенулся Джимм, почувствовав неуверенность Спока.
Подойдя к стулу на котором все еще сидел задумчивый Спок, Джимм уселся перед ним по-турецки, и поглядел в серьезное лицо вулканца.
- Ну же, Спок, давай.
Немного помолчав, нехотя Спок ответил:
- Ну, наверное, можно попробовать.
Спок поднял взгляд. Не отрываясь от глаз Джима, подушечками пальцев одной руки он дотронулся до щеки человека, и начал слегка поглаживать ее. Второй рукой Спок накрыл рука Джима чуть выше запястья, там, где ускорялся пульс, и соскользнул со стула на пол, устроившись напротив. На мгновение глаза Джима распахнулись от удивления, но тут же веки стали медленно опускаться. Жидкий огонь потек по венам и артериям, жаркий, но не обжигающий, стремясь заполнить собой каждую клеточку. Дыхание участилось. Сердце, заполненное этим огнем, казалось, увеличилось и заполнило все пространство внутри. Оно жадно впитывало, желая насытится новыми ощущениями. Тело мелко задрожало. Огонь стал стекаться в одну точку, оставляя после себя пустоту и холод, а сердце, не желая отпускать, потянулось за ним, но дернувшись, вернулось на место.
Вздрогнув в последний раз, Джимм открыл невидящие глаза. Постепенно приходя в себя, Кирк пытался сфокусировать взгляд на вулканце. Спок уже не касался Джима, его лицо было спокойным и умиротворенным. Медленно открыв глаза, Спок с нежностью поглядел на Джима.
- Спасибо. Это было прекрасно.
Джимм, пребывая во власти только что испытанных ощущений, спросил:
- Что это было?
- Эм…это были мои чувства к тебе, - смущенно ответил Спок.
??????????????????????????????????????????????????????????????

Капитан Кирк мгновенно пришел в себя, и открыв глаза тут же зажмурился. Капли сильно били его по лицу, стекая по шее под одежду. Его тело била судорога.
- Боже, Джейми, ты чего чудишь? – услышал он знакомый, веселый голос. – Давай уже под навес.
Его схватили сильные руки молодого вулканца, и потянули под ближайшее укрытие.
- Чего ты мокнешь?
Спок минуту казался встревоженным, но в следующий миг уже радость светилась во всем его облике.
- Ты представляешь, с отца сняли все обвинения и готовы вернуть все привилегии… Джейми, я возвращаюсь Домой.
Радость и возбуждение плескалось в глазах Спока. Он нетерпеливо мерил шагами террасу, пока выкладывал другу такие замечательные новости. Только после долгого молчания вулканец понял, что Кирк не ответил ему. Подойдя к другу, Спок коснулся его плеча.
- Джимм?
- Где я?
- О, Боже, Джейми, очнись. Мы уже три последних года находимся в одном и том же месте.
Глядя на Спока, лицо Джима стало приобретать более осмысленное выражение.
- Спок, что случилось?
- Что, опять провал? Давненько их не было. Пойдем в комнату, а то заболеем. Там и поговорим.
***
- Что? – тихо прошептал Джимм. – Ты уезжаешь? На долго?
- Я не уверен, но думаю навсегда. – Так же тихо прошептал Спок.
- Но мы же договорились никогда не расставаться.
Джимм уже не скрывал боли, которая разрывала его изнутри. Спок подошел ближе, уткнувшись другу в плечо.
- Джимм, ты же знаешь как я мечтал вернуться домой. В мир моих предков. Прошу, поддержи меня.
- Черт! Спок, а как же я? Мне-то, что делать без тебя?
Всхлипы прервали молодого человека. Он попытался вытереть руками лицо, но вулканец опередил его, проведя большим пальцем по щеке.
Прислонившись лбом ко лбу человека, и прижав рукой голову, что бы то не смог отстраниться, Спок быстро заговорил:
- Джейми, ты же знаешь, теперь мы уже всегда будем вместе. Даже если мы не будем рядом, мы все равно будем вместе. Вот здесь.
Спок положил ладонь на грудь Кирка. Погладив слегка по плечу, Спок провел рукой вниз, и найдя ладонь человека прижал к месту где сильно и уверенно билось сердце вулканца.
- Джейми, ты всегда будешь тут. Даже если у меня не получится, то, что я задумал. Но я клянусь тебе, я приложу все силы, что бы мы снова встретились.
Спок долго смотрел в глаза Джима, пока Джеймс Т. Кирк ни увидел в них, так хорошо знакомую ему уверенность в принятом решении.
- Да, Спок, я верю тебе, – выдохнул он.
Мягкие губы Спока коснулись, все еще подрагивающих губ Джима, вырывая последние кубические сантиметры воздуха из легких. Нежный, горячий язык заставил глаза закрыться, а руки схватится за ворот домашний туники вулканца.
Спок, обвил Джима рукой за талию, притягивая ближе к сильному телу.
- Я всегда буду твоим, Джейми.
Эти слова Спок прошептал в самую глубину открытых губ Джима, унося его разум в неведанное и прекрасное.

******************************************************
- Джимм? Капитан, вы меня слышите?
Капитан Кирк пытался открыть глаза. Тело покалывало, и голова немного болела. Последнее, что он помнил это сильнейшая атака трех крейсеров ромуланской империи, и потерявший управление Энтерпрайз, стремительно несущийся к неисследованному космическому образованию, изучением которого собирался заняться старший помощник Спок. Беспокойство за экипаж корабля заставили Кирка открыть глаза.
Яркий свет ламп ударил по сетчатке.
- Какого…? – возмутился он, прикрывая глаза руками, спасаясь от света. – Где? Что…?
Свет ламп для осмотра исчез.
- Джимм, все в порядке. Ты один из немногих, кто пострадал сильно, все остальные уже вернулись на посты.
Капитан Кирк повернулся на голос, и увидел, как доктор Маккой деловито убирает свои инструменты.
- Все службы сообщили о повреждениях и идущих ремонтных работах.
Сухой и бесстрастный голос Спока ознобом прошелся по телу капитана. Это был все тот же Спок: собранный, спокойный, логичный.
Капитан смотрел на вулканцв и постепенно приходил в себя.
Спок слегка дотронулся кончиками пальцев до руки капитана:
- Мы все в безопасности, Джимм, тебе бы отдохнуть.
- Не показалось ли мне, это было беспокойство, а, Спок? – бросил Маккой, не отрываясь от своих датчиков и сканеров. Док никогда бы не упустил возможности поддеть Спока.
Спок даже не оглянулся, продолжая смотреть на своего капитана.
- Конечно. Мы же друзья. Навсегда.

---

бои без правил

Ноа смотрел на свой кулак, разбитые в кровь костяшки были обернуты старой футболкой. Он медленно отвел руку в сторону на пару сантиметров, и та исчезла из вида. Черт! Периферийное зрение правого глаза пропало.
Издалека послышался приглушенный рев толпы. Ноа размотал самодельные бинты. Один бой позади, осталось еще два. Его битва стоит последней сегодняшним вечером, только как бы она не оказалась последней в жизни. Босс притащил какое-то русское чудовище по кличке Терминатор, и Ноа уже слышал истории, подтверждающие его имя. Говорят, ни один из его противников не ушел своими ногами.
Босс сказал, что это будет лучшей битвой вечера. Огромные ставки пророчили кучу денег, хотя Ноа с этого ничего не поимеет. Да, все достанется боссу. И так будет до тех пор, пока задница Ноа принадлежит ему.
Но с едва видящим глазом долго он не продержится. Один удар этим кулачищем с наковальню, и Ноа скорее всего вообще ослепнет. Он решил прикрывать левую сторону, дав возможность противнику подойти с удобной стороны. Он не знал, чем это все обернется. Он по-любому попал, но рисковать еще и левым глазом Ноа не мог.
Услышав шаги, он придал лицу невозмутимое выражение. Никто не должен видеть, что он до чертиков боится. Ноа встал и начал танцевать, прикрывая лицо кулаками и двигаясь из стороны в сторону, уклоняясь от невидимых ударов.
В комнату зашел Шакал – еще один боец, у него на лице виднелась пара ссадин после ринга. Относительный новичок в этом деле, Джейсон Джексон быстро стал любимчиком толпы. Его быстрые кулаки и еще более быстрые ноги делали его практически неуязвимым. Ноа всегда считал, что кличка ему подходит – Шакал преследовал противников и выматывал их до смерти.
Что-то в нем зацепило Ноа еще в день знакомства. Может, он узнал в парне себя. Они были похожи внешне: оба с короткими темными волосами, поджарые. На Джексе тоже красовались татуировки. В тот день они говорили и о наколках, и о жизни, пока тренировались.
От того вечера у Ноа остались смешанные чувства. Джекс только нарисовался – он даже еще не отработал показательный бой для босса. У Мистера Сальваторе был захудалый склад, который он использовал под спортзал. Босс хотел, чтобы его ребята поддерживали форму, что казалось смешным, учитывая каким старым и изношенным было оборудование.
Тем вечером Джекс прошел по залу, знакомясь с ребятами, а потом направился к Ноа, который занимался с грушей. Джекс держал ее, чтобы не шаталась, пока Ноа отрабатывал удары. Когда он остановился, чтобы встряхнуть затекшие руки, Джекс протянул ладонь:
- Джейсон Джексон, но можешь звать меня просто Джекс.
Ноа удивленно вскинул бровь, но ответил на рукопожатие.
- Ноа.
Ему особо нечего было рассказывать, да и друзей он не собирался заводить, поэтому просто развернулся и прошел в угол зала, где на крюке висели скакалки. Он взял ту, что покрепче, и продолжил заниматься. Джекс снял вторую, проверил ручки, красноречиво вздохнул, оценив состояние веревки, но все равно стал прыгать.
Ноа пытался не обращать на него внимания, но Джекс двигался так быстро, что Ноа стал гнаться за ним. В конце концов они нашли общий ритм: скакалки звонко бились о бетонный пол, чередуясь с тихим писком кроссовок.
Спустя пару минут Ноа был весь мокрый. Дыхание сбилось, а ноги стали заплетаться. Он запнулся о веревку и остановился, оперевшись руками о колени. Джекс тоже остановился, и Ноа злорадно отметил, что и он пытается отдышаться. Когда Джекс попытался было заговорить, Ноа повесил скакалку и отправился к снарядам.
Парень оказался настойчивым. Он стоял у скамьи и страховал Ноа, пока тот жал штангу. Джекс наклонился над ним, и Ноа непроизвольно уставился на его свободные черные шорты. Там виднелась заметная выпуклость, и Ноа почувствовал собственное возбуждение. Он отвернулся и попытался сосредоточиться на подсчете жимов, но запретное место так и притягивало взгляд.
Закончив упражнения, Ноа сел и опустил руки. Джекс подошел, и Ноа вежливо подвинулся, дав ему сесть рядом. Джекс лег и, приготовившись поднимать штангу, выжидательно посмотрел на него. Ноа подавил вздох и встал на подстраховку. Конечно, в таком положении его было отлично видно, и Джекс несомненно все заметил. Он слегка облизал губы, и Ноа сделал вид, что этот жест ничего не значит.
- Идем дальше? – закончив, спросил Джекс.
- Ага. - Ноа снял еще пару блинов со стенда и поднес к стойке. Надев и прикрутив их, он лег и продолжил упражнения. Джекс снова стоял в изголовье, но в этот раз, кажется, ближе. Ноа не мог отвести взгляда, и когда бугор дрогнул и увеличился, Ноа чуть не выронил штангу, едва не прибив себя. Джекс подхватил ее и помог поставить на место.
Ноа, пытаясь оправдаться, пробормотал:
- Прости. Ладони вспотели, - и вытер руки о шорты.
- Осторожнее, - сказал Джекс и подмигнул.
Ноа чувствовал, что заливается румянцем, как бы не боролся с этим. Джекс подошел и провел пальцем по его плечу.
- Классная наколка, - прошептал он.
Ноа окинул взглядом зал и понял, что все уже ушли. Сейчас, когда они остались одни, он чувствовал себя голым.
Джекс очертил силуэт женщины на его руке и спросил:
- Кто это?
Никто раньше не интересовался, но Ноа и не хотел отвечать. На татуировке была женщина в старинной одежде: прекрасная южанка в широкополой шляпе.
- Сестра, - наконец ответил Ноа.
- Она красавица.
- Да, была.
В горле снова застрял комок, как каждый раз, когда он вспоминал Натали. Эта татуировка – дань памяти, все, что он мог сделать, учитывая, что он ни с кем об этом не говорил. Она была его семьей, и вот теперь ее нет. Те деньги, что он взял у мистера Сальваторе, пошли на ее дорогостоящее лечение, но все равно ничего не помогло, и она умерла. И вот он здесь, выплачивает, как кажется, бесконечный долг своими кулаками.
- Мне жаль.
«Все так говорят, - подумал Ноа, - но от слов не легче».
- Я в душ. Увидимся.
В этот раз Джекс не пошел за ним.
Ноа отбросил воспоминания и вернулся мыслями в пустую раздевалку, где они сейчас стояли. Снова казалось, что воздух между ними накалился. Джекс окинул его взглядом с головы до ног, и Ноа почувствовал что-то такое в животе, чего не ощущал уже очень давно. Он слегка кивнул и отвернулся, чувствуя себя неуютно под внимательным взглядом.
- Готов к бою? – спросил Джекс, снова появляясь в поле зрения Ноа.
- Ага, - ответил он, - будет круто.
Джекс фыркнул.
- Да, если только будешь правой рукой работать. У Терминатора хороший хук слева, а ты там всегда открываешься. - Он двинулся на Ноа, имитируя боковой удар, тот отшатнулся и едва не свалился.
- Черт! – Джекс схватил Ноа за плечо, не дав упасть.
Ноа стряхнул его руки.
- Отвали.
Он терпеть не мог показывать слабость, но этого выпада просто не ожидал. Все его мысли сосредоточились на нижнем ярусе. Джекс притянул его к себе и, когда Ноа попытался отвернуться, приподнял его голову и поймал взгляд.
- Твою мать! Что с глазом?
Ноа вздрогнул и постарался отодвинуться.
- Ничего. Я в порядке.
Джекс провел большим пальцем по его щеке.
- Нет, не в порядке.
Ноа не мог себе позволить открыться. Он не знал, как Джекс так быстро все понял. Наверно, все дело в его прозвище – ведь шакалы известны своими инстинктами или чем там еще.
Ноа не успел ничего придумать в ответ, как снова услышал шаги – тяжелые, медленные с характерным цоканьем. Босс. Он отшатнулся от Джекса и повернулся к крюку, который служил ему вешалкой.
Он увидел блестящие черные туфли мистера Сальваторе. Тяжелая мясистая ладонь ударила по плечу, и Ноа попытался не вздрогнуть, когда босс сжал его мышцы. Охранник подошел к Джексу и сложил руки на груди.
- Пошел вон, - приказал он.
Джекс кивнул и ушел. Боссу и его охранникам не стоит задавать лишних вопросов, если не хочешь нарваться. Охранник тоже вышел, оставив босса с Ноа наедине.
- Сегодня ответственный бой, мой мальчик.
– Да, сэр. Я готов.
– Ты уж постарайся. Я возлагаю большие надежды на этот поединок. Собственно говоря, поэтому я здесь. Хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня.
Ноа наклонил голову, с трудом подавив вздох. Этого следовало ожидать.
– Да, сэр.
– Третий раунд. Ты падаешь и больше не встаёшь. Постарайся, чтобы всё выглядело естественно.
Ему не впервые приказывали слить бой. Мистер Сальваторе любил подходить основательно к организации поединков, на которые делал ставки.
– Как прикажете, босс. – Ноа знал, что спорить бесполезно.
– Хороший мальчик, –самодовольно ухмыльнулся мистер Сальваторе и похлопал его по щеке. – Сделаешь всё как надо, спишу пять тысяч твоего долга.
Проклятье. Пять тысяч за один поединок ему ещё никогда не платили. Проблема в том, что он не уверен, сможет ли продержаться три раунда против такого соперника. Он планировал начать с серии стремительных атак и закончить бой в первом, максимум во втором раунде, используя своё преимущество в скорости. Терминатор, славящийся своей выносливостью, всегда дрался расчётливо медленно и технично, изматывал противника до полного изнеможения, после чего легко добивал его.
Мистер Сальваторе удалился, а Ноа начал обдумывать незавидное положение, в которое попал. Выстоять три раунда и сделать так, чтобы поражение выглядело естественным, означало, что ему придётся пропустить несколько ударов до этого. Он должен упасть хотя бы раз во втором раунде, иначе нокаут в третьем покажется подозрительным. Не в его привычке раскрываться, подставляясь под кулаки, но сегодня этого не избежать.
Послышался рёв толпы, и Ноа понял, что поединок вот-вот закончится. Следующий бой его. Он последний раз проверил натяжение бинтов на руках и покинул раздевалку. Освещение в коридоре было тусклым, духота нарастала по мере приближения к лестнице. Слабая система кондиционирования в подвале не справлялась с охлаждением горячего воздуха, проникающего сверху.
Внезапно он заметил какое-то движение впереди. Из-за поддерживающей колонны выскользнул Джекс. Их взгляды пересеклись, и Ноа неосознанно сделал шаг навстречу. Джекс медленно, словно боясь спугнуть, потянулся к нему. Его пальцы осторожно дотронулись до правой щеки Ноа, обвели по контуру выцветающий синяк, полученный в последней схватке.
Ноа закрыл глаза и потёрся лицом о ладонь Джекса. Прошло много, очень много времени с тех пор, как он позволял кому-то утешать себя. Признаться, что переживает из-за предстоящего поединка, он не мог, но Джекс каким-то образом почувствовал его состояние. Он разрешит себе минутную слабость, а затем опять натянет на лицо маску бесстрашного бойца и станет прежним Рейнмейкером.
Руки Джекса легли на напряжённые плечи, поползли вниз. Ноа откинул голову назад и сдавленно выдохнул.
– Да. Пожалуйста.
Джекс обнял его и потянул за собой в затемнённый угол.
Ноа, подавшись к нему, вжался всем телом. Он хотел почувствовать его кожу, как можно больше невероятного тепла, идущего от него. Вцепившись в тонкую белую майку Джекса, он разорвал её. Ткань легко поддалась, лохмотьями повиснув с плеч, и Ноа тут же принялся исследовать руками обнажившийся мускулистый торс.
Джекс с голодным рыком притянул голову Ноа. Их губы слились, и сердце Ноа забилось быстрее. Ему так этого не хватало: страсти, любви, прикосновений. Джекс, казалось, высасывал из него душу своими губами, и кроме очевидного физического влечения Ноа ощутил в его поцелуе ответную жажду тепла, близости, разделённых чувств. Он полностью открылся навстречу новым захватывающим эмоциям.
От душного воздуха в коридоре и жара, исходящего от разгорячённых тел, кожа покрылась потом. Их грудные клетки, скользя, тёрлись друг о друга. Ноа показалось, этого мало, он на секунду отстранился от Джекса и сдёрнул вниз свои шорты. Джексу идея понравилась, он тоже стащил свои шорты, притянул к себе Ноа и стянул с него суспензорий1. Ноа отбросил упавшую одежду ногой в сторону и замер, не дыша, под оценивающим взглядом Джекса.
Не успел он опомниться, как Джекс опять прижался к нему и потёрся о чувствительную головку его члена шероховатым хлопком своего бандажа.
Ноа всхлипнул, и Джекс обхватил его накачанными сильными руками за плечи и талию. Ноа повис на нём, зацепившись за его шею рукой. Подстёгиваемый непреодолимой потребностью почувствовать Джекса внутри себя, он потянулся и провёл пальцами по расселине между ягодицами.
Никогда раньше он не испытывал такого безумного желания. Он забыл обо всём на свете, кроме мужчины, крепко сжимающего его в своих объятиях. Кончики пальцев дотронулись до сфинктера, и Ноа застонал. Мышцы, пульсируя, расслабились, беспрепятственно пропуская палец внутрь. Тело, охваченное жаждой удовлетворения, зажило своей собственной жизнью.
Словно ставя на нём клеймо, заявляя права на него, рот Джекса властно терзал его губы, заставляя покориться, отдаться без остатка. Такого Ноа раньше ни с кем не испытывал. Он засунул палец глубже в себя и выгнулся навстречу Джексу. Его член сочился смазкой, оставляя влажные следы на животе любовника. Их твёрдые, напряжённые стволы тёрлись друг о друга и нетерпеливо подрагивали, как будто умоляя о большем.
Дыхание сорвалось, и пока Ноа безуспешно пытался совладать с собой, его член уже выстреливал струю за струёй на живот и бёдра Джекса.
– Блядь, – тихо всхлипнул Ноа прямо в губы партнёра.
Джекс застонал и дёрнулся, прижавшись к нему. Потёршись всё ещё твёрдым членом об его пах, Ноа почувствовал сквозь пропитывающуюся влагой ткань суспензория, как содрогается в оргазме Джекс. Не размыкая объятий, они стояли, прижимаясь лбами друг к другу, пока их дыхание приходило в норму.
Неожиданно наверху раздались крики. Вначале Ноа подумал, что бой уже закончился, но потом понял, что шум не совсем обычный. Там происходило что-то странное. Прислушиваясь, он поднял голову вверх.
Руки Джекса напряглись.
– Оставайся здесь, – скомандовал он тоном, которого раньше Ноа от него никогда не слышал. Джекс рывком натянул свои шорты и помчался в раздевалку. Совершенно сбитый с толку, Ноа собрал одежду и привёл себя в порядок.
Джекс вернулся через пару минут с рюкзаком в руках, на нём была тёмная футболка. Он бросил такую же Ноа.
– Надевай. Быстро.
Ноа, так и не понял, что происходит, но подчинился и напялил на себя футболку. Джекс, уронив рюкзак на пол, достал из него бумажник. И пистолет. Ноа сделал несколько шагов назад, а затем увидел надпись на спине у Джекса. Три большие белые буквы. Ф.Б.Р.
– Твою мать! Что всё это значит?
– Это рейд, – ответил Джекс. – Оставайся здесь, и всё будет хорошо.
– Ты…
– Да, я федерал. Просто расслабься, хорошо? Я тебя прикрою.
– То… что было…
Джекс резко развернулся и прижал ладонь к щеке Ноа.
– То, что было между нами, не имеет отношения к остальному. Клянусь.
Ноа казалось, что весь привычный мир рушится вокруг него. Прислонившись к стене, он сполз на пол. Джекс упал на колени возле него и растёр его плечи.
– Ноа, прекрати. Возьми себя в руки.
– Я не знаю, что со мной будет.
– Тебе не стоит волноваться об этом. Просто помни, я позабочусь о тебе, хорошо?
Ноа кивнул. Оставалось только надеяться, что Джекс сдержит слово.

***

Три месяца спустя.
– Эй, Джо! Тут к тебе пришли.
Ноа выглянул из-за стоящих штабелями продуктовых ящиков, разгрузкой которых он в это время занимался. Он всё ещё не привык отзываться на имя «Джо», но реагировал на него уже спокойнее.
– Иду, босс. – Он подумал, что это его связной из офиса федеральных маршалов заехал справиться, как у него дела. Время от времени он наведывался к нему, проверяя, придерживается ли Ноа правил. Он спрыгнул с кузова грузовика на платформу погрузчика и направился в офис. Увидев там Джекса, Ноа остановился в дверях, не в силах сдвинуться с места и отвести от него взгляд.
– Привет, Джо.
Ноа не смог ответить. Он просто уставился на Джекса. Бля, а ведь он даже не знает его настоящего имени. Джекс подошёл к нему и протянул руку. Ноа автоматически подал свою. Джекс пожал её, а затем погладил большим пальцем ладонь Ноа.
– Привет, – наконец смог выдавить Ноа.
– Скучал? – спросил Джекс с ухмылкой.
– Не очень.
Только каждую минуту в течение прошедших с той памятной ночи сумасшедших недель. Но Джексу об этом знать не обязательно.
– Жаль. А я вот не мог дождаться нашей встречи. С трудом уговорил твоего связного. Теперь буду сопровождать тебя на слушания.
Ах, да. Слушания. Всё это время Ноа старался не вспоминать о них. Им удалось достичь соглашения с прокурором: против него не будут выдвигать обвинения, в обмен он расскажет свою историю в суде.
– Просто замечательно. – Ничего хорошего в этом не было. Ноа не представлял, как сможет находиться рядом с Джексом, после всего, что произошло между ними в ночь облавы.
– А когда всё закончится, думаю, мы могли бы сходить куда-нибудь, чтобы познакомиться поближе.
Ноа вдруг понял, что Джекс всё ещё держит его за руку, и выдернул её. Он вытер ладонь о чёрные рабочие штаны униформы и спрятал в карман.
– Зачем?
Джекс подошёл ещё ближе и погладил его по щеке.
– Потому что я не могу перестать думать о тебе. Я никогда подобного не испытывал и хочу знать, что это значит, – Джекс замолчал, переводя дыхание.
– Если ты ничего ко мне не чувствуешь, скажи, я оставлю тебя в покое.
Ноа сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Он чувствовал. Просто, не был уверен, что сможет признаться, сказать об этом вслух кому-либо, тем более человеку, которого практически не знает. Он ещё раз вдохнул и посмотрел в глаза Джексу.
– Как тебя зовут?
– Джексон Майкл Эдвардс.
– Значит, я по-прежнему могу называть тебя Джексом?
– Да, можешь.
Ноа больше не сдерживался. Он улыбнулся. Он давно не улыбался. Ощущения были странными, словно мимические мышцы уже разучились это делать.
– Хорошо, Джекс. Если обещаешь увезти меня туда, где тепло и солнечно, когда всё закончится, я согласен.
Джекс рассмеялся и прижался к его лбу своим.
– Уже устал от зимы в Индиане?
– Ты представить себе не можешь, как меня достал этот блядский холод. А если меня заставят разгрузить ещё хотя бы один грёбаный ящик с яблоками, я просто взвою.
Джекс притянул его к себе и быстро поцеловал в губы.
– Тогда поехали. Скажи начальству, что у тебя возникли неотложные семейные обстоятельства, и я приехал забрать тебя домой.
Ноа заметил, как Джекс специально сделал ударение на последнем слове. Домой. Звучит заманчиво.
____________
1 суспензорий – бандаж, поддерживающая повязка для мошонки; используется для профилактики спортивной травмы.

---

затворник для волка 18+ слеш/фентези

Удастся ли Волку впервые за два года выманить Мэта из его квартиры? Сильно ли искушение и заставит ли оно Мэта преодолеть страх перед вампирами?

У него не должно вставать на простой телефонный звонок. Не должно.

Но встает.

Мэт уставился на маленький серо-голубой прямоугольник, единственную вещь, связывающую его с окружающим миром. Дисплей телефона мерцал голубоватым неоновым светом, отображая номер звонившего, хотя Мэт и так знал, что это был Волк. Он был единственным, кто звонил ему в последнее время. Мэт сглотнул и, стараясь успокоиться и не обращать внимания на эрекцию, потянулся к трубке.

– Привет, – сказал он, поднеся трубку к уху и нажав на кнопку.

– Привет, Мэт, – голос страстный и сексуальный. Такой вряд ли успокоит монстра в штанах Мэта. – Ты закончил?

Мэт включил громкую связь и поставил телефон на стоящий рядом стол.

– Почти, – он перевел взгляд на один из мониторов, на котором было развернуто несколько приложений, и пальцы автоматически легли на клавиатуру, чтобы допечатать код.

– Насколько «почти»?

Мэт нахмурился и нажал на клавишу возврата, чтобы стереть ту муть, которую только что напечатал. Знал же, что не сможет сосредоточиться, слыша голос Волка:

– Все будет готово через несколько часов.

– Отлично! Мэт, ты чудо! Клиент с ума сойдет. И чтобы я без тебя делал?

От похвалы на сердце потеплело.

– Уверен, что справился бы, – сказал Мэт застенчиво, двигая мышкой. Написанная для Волка программа была хороша. Лучше любой из тех, что он настраивал и исправлял за все время, что работал на Волка. А это программа вообще была особенной, потому что он написал ее сам, с нуля.

– Чепуха. Без тебя бы ничего не получилось. Ты работяга. И должен позволить мне вознаградить тебя.

Мэт улыбнулся.

– Премия?

Не то, чтобы она была ему нужна. Волк платил достаточно для удовлетворения его скромных потребностей и еще сверх того.

Волк рассмеялся.

– Конечно. Но я подумал о более непосредственном вознаграждении. Позволь мне угостить тебя ужином. Чтобы отпраздновать.

У Мэта внутри все похолодело. Возбуждение спало.

– Пока еще нечего праздновать. Клиенты не видели готового продукта.

– Они будут в восторге. Гарантирую! Так что ты скажешь? Я знаю прекрасный рыбный ресторанчик на пляже.

Мэт невидяще уставился на бумажки и записки, разбросанные на столе между ним и двумя мониторами.

– Я… нет.

– Нет?

– То есть, спасибо. Правда! Большое спасибо. Но я не могу.

– Почему?

– Я…

– Мы можем встретиться не сегодня… если у тебя свидание с красоткой.

Мэт хмыкнул.

– Ты же знаешь, что нет.

– Знаю. Ты никогда никуда не выходишь. Почему?

– Волк, ты – мой босс, – ощетинился Мэт. – Я не обязан рассказывать тебе о своей личной жизни. – Особенно, если правда такая чрезвычайно нелепая.

– Не обязан, но мне было бы приятно, если бы ты это делал. Мне бы хотелось, чтобы мы были друзьями.

Мэт откинулся в кресле, уставившись на телефон.

– В какой-то мере, мы друзья.

Волк издал смешок.

– Хотелось бы избавиться от дополнения «в какой-то мере».

Мэт начал теребить дырку на своих джинсах. По правде говоря, он тоже хотел бы избавиться от этого дополнения.

– Два года.

– А?

– Ты работаешь на меня два года, и мы никогда не встречались. Обидно.

А уж мне то как обидно.

Значит, настал, наконец, тот момент, которого он так боялся и ждал.

– Прошло уже два года?

Он знал, что Волк когда-нибудь захочет с ним увидеться, и, если честно, был удивлен, что тот не сделал этого гораздо раньше. Волк нанял его заочно, не видя, по рекомендации одного из консультантов Мэта из технического университета. Работа заключалась в написании нестандартных программ. Ни секунды не сомневаясь в нем, Волк направил ему экспресс-почтой всю документацию. Их отношения ограничивались е-мейлами, срочными сообщениями и звонками. Да, до этого дня Волк никогда не предлагал ему встретиться.

Два года? Мэт задумался. Да, должно быть он начал работать на Волка осенью, потому что он устроился к нему через несколько месяцев после той ночи.

Нет, только не думать об этом.

– Да. Уже два года прошло. И только благодаря твоей неоценимой помощи моя маленькая идея воплотилась в жизнь. Без тебя бы я таких высот не достиг. Я и так поздновато приглашаю тебя на праздничный ужин.

– Ты не обязан этого делать, – Мэт поерзал.

– Я хочу это сделать, – в голосе Волка послышалась легкая досада, и у Мэта защемило в груди.

– Я… – он сглотнул, раздираемый желанием и страхом. Мэт хотел быть с Волком, хотел провести с ним время. Но… – Как насчет обеда?

– Обеда?

– Да. Праздничный обед.

– Это разные вещи.

– Почти одно и то же. Знаешь, ты тоже много для меня сделал.

– Это не одно и то же.

– Но…

– Скажи мне, почему ты не хочешь принять мое предложение.

Мэт, задумавшись, прикусил губу. Он не мог честно ответить. Он не был настолько глуп. Если бы он рассказал кому-то, почему отказывается выходить из дома вечером, то это не привело бы ни к чему хорошему.

– Ты узнал о том, что я гей?

У Мэта подпрыгнуло сердце. После найденной в интернете информации о мужчине, он подозревал об этом, но когда тебе говорят это вот так, в лоб…

– Послушай, Мэт, я не собираюсь набрасываться на тебя и превращать в гея, ну или делать что-то подобное…

Нет? А почему нет, черт возьми?

– Обещаю, что буду хорошим мальчиком и приставать к тебе не буду.

– Да нет. Не в этом дело. Я… я тоже гей.

Молчание.

– Правда?

Мэт поморщился. Очень умно с его стороны. Но может это и к лучшему, что он признался.

– Да.

– Ну, я все равно приставать не буду, – голос у Волка потеплел, что обычно случалось, когда он был чем-то доволен. – Если ты, конечно, не попросишь меня об этом.

Мэт сглотнул. Он не ослышался?

Волк продолжал как ни в чем не бывало, будто и не заигрывал только что, хоть и совсем немного:

– Я все еще хочу угостить тебя ужином.

– Вечерами я не выхожу из дома.

– Почему?

– Не могу сказать.

– Почему?

– Просто… не могу, – это прозвучит глупо, и ты или никогда больше со мной не заговоришь, или скажешь кому-нибудь, чтобы меня упекли в психушку. Что-то он не жаждал ни того, ни другого.

Волк вздохнул.

– Хорошо, Мэт. Я никак не могу тебя заставить.

В голове у Мэта промелькнула картинка, как Волк с силой прижимает его к матрасу, лицом вниз, насаживая его охотно подставленную задницу на свой член. Ну и кого тут придется заставлять?

Вообще, это странно, не считая таких вот фантазий связанных с Волком, насилие он не любил. Особенно с…

Нельзя выходить. Мэт печально смотрел на телефон.

– Мне жаль.

– Мне тоже. Я очень хотел познакомиться с тобой поближе.

Почему это прозвучало так, будто это конец?

– Волк…?

– Хорошо, – Волк продолжил так, будто Мэт ничего не сказал, отрывисто и по-деловому. – Ты загрузишь изменения, чтобы мы получили скомпилированную программу?

– Да. Волк…

– Отлично. Скажу Грегу, чтобы он ждал. Дай ему знать, если не успеешь доделать программу к пяти, хорошо?

У Мэта было такое ощущение, словно все что он хотел, сейчас находится на поезде, который сейчас отходит от станции, а он все еще стоит на платформе.

– Хорошо. Волк…

– Поговорим позже, Мэт. А к твоей зарплате я обязательно добавлю немаленькую премию.

Он открыл рот, чтобы снова повторить имя мужчины, но тот нажал на отбой. Мэт, нахмурившись, смотрел на подсвеченный дисплей телефона, пока не погасла надпись «Вызов завершен». С разочарованным стоном он уперся локтями в стол и спрятал лицо в ладонях.

Наделал он дел. За то короткое время, что они знали друг друга, Волк делал ему только добро, и вот теперь из-за своей идиотской паранойи он все разрушил. Мэт впился пальцами в кожу. Может ему стоит перезвонить Волку? Он может извиниться, и тогда они вместе поужинают. Может ему удастся уговорить Волка поужинать пораньше. В его сердце расцвела надежда. Мэт поднял голову и уставился взглядом в стену позади мониторов. Все будет хорошо. В конце концов, прошло уже два года. Ведь ничего не случится, если он выйдет из дома? Только один вечер? Всего несколько часов. Все же будет нормально?

Но от одной только мысли о том, что придется выйти из квартиры на улицу, внутри все холодело. От мысли, что придется выйти после захода солнца, его охватывала паника. Дэниэль безвольно обмяк в объятиях другого мужчины… Мэт надавил ладонями на глаза пытаясь избавиться от возникшей перед ними картинки. Нет. Он не сможет этого сделать.

Вздохнув, он уперся подбородком в ладонь, и щелкнул мышкой, открывая окно веб браузера. Одно нажатие на закладку и перед ним сайт компании, на котором четко и централизованно дана вся информация об их программах. И больше всего притягивает внимание на этой странице – по крайней мере, по мнению Мэта – сногсшибательная фотография владельца компании – Волка Ларсена, сфотографированного в модном костюме и галстуке на фоне бледно-голубой стены. Его блестящие черные волосы отброшены назад, отчего кажутся короткими. По мнению Мэта, фотограф пожертвовал красотой волос, чтобы показать классические черты лица Волка, четко очерченные линии бровей, щек, носа, подбородка, чтобы привлечь внимание к глубоким искрящимся зеленым глазам. На этом снимке у него была довольно веселая улыбка.

Мэт кликнул на другую фотографию, с благотворительного приема. Он был уверен, что Волк пришел на вечер при всем параде, но к тому времени, когда фото было снято, от пиджака и галстука тот уже избавился. Может, белая нарядная рубашка и была сначала застегнута на все пуговицы, но на фотографии нерасстегнутыми остались только пара-тройка из них, снизу, благодаря чему открывался соблазнительный вид на обнаженную, лишенную волос грудь, и заманчиво виднелся коричневый сосок. Тут Волк не убрал волосы назад, и они рассыпались волной, закрыв часть лица и почти половину обнаженной груди. Судя по всему, эти восхитительные волосы доходили до поясницы, если не ниже. На подлокотник раскладного кресла или дивана, на котором сидел Волк, присел привлекательный молодой человек. Вот то, как он небрежно положил руку на плечо Волка – жест больше интимный, нежели просто дружеский – и навело Мэта на мысль, что тот – гей. Теперь, когда он получил этому подтверждение, ему хотелось забраться в фотографию и, оседлав эти худые колени, позволить длинным порочным пальцам делать с ним разные непристойные вещи.

Простонав, Мэт отпустил мышку и, скользнув рукой в штаны, начал ласкать возбужденную плоть. У него мелькнула мысль не отказывать себе в удовольствии – не в первой же он онанирует на фотографию Волка – но вместо этого Мэт закрыл окно браузера и отодвинулся от стола. Чтобы отвлечься, он встал и пошел на кухню. Самоудовлетворением он только добьется того, что снова будет думать о Волке, а это вызовет желание позвонить ему. Но он не мог позвонить Волку. Несмотря на то, как сильно Мэт этого хотел, он не сможет заставить себя выйти куда-либо поздно вечером. Кроме того, Волк Ларсен не захочет иметь ничего общего с таким неприспособленным к жизни затворником, как он, невзирая на то, что сказал ему по телефону.

«Где же он?» – пробормотал себе под нос Мэт, сжимая руль, медленно ведя джип по темной дороге. «Заставил пойти меня на эту чертову вечеринку, а потом кинул?»

Дэниэль, только что сообщивший родителям о своей гомосексуальной ориентации и без долгих рассуждений отвергнутый ими, хотел сегодня находиться в кругу «одних только геев». Мэт понимал его, но подобные компании были не для них. На вечеринке их встретили обкуренными улыбками и безумными танцами под несмолкаемо долбящую музыку. Что тут делать двум таким ботаникам, как они?! Уже практически выпускникам технического университета! Им не место на таких вечеринках.

Но они остались, и Мэт потерял Дэниэля, когда тот ушел куда-то со своим новым знакомым. Мэт минут сорок торчал с пьяной толпой в развлекательном центре рядом с парком, уклоняясь от нежелательных заигрываний и сомнительных предложений, ожидая возвращения Дэниэля. Но его любимый все не шел.

Разозлившись, Мэт забрался в джип и поехал его искать. Может, Дэниэль был где-то рядом с парком. Чувствуя себя значительно лучше в уюте и безопасности машины, Мэт беспорядочно петлял по узким дорогам, окруженным высокими кипарисами, выискивая глазами Дэниэля.

Увидел же он нечто другое. Совсем другое. Он никогда не занимался сексом в общественном месте под открытым небом, зато последние двадцать минут только это и видел. А одна троица его вообще потрясла. Он и не знал, что двое парней могут одновременно делать это с третьим!

Надо немедленно найти Дэниэля и сразу же домой, восстанавливать душевное равновесие.

Постой-ка! Светло-голубая футболка с броским рисунком на спине. Это что…? О, лучше бы это не был Дэниэль! Только не в объятиях другого мужчины!

Мэт медленно подъехал ближе, всматриваясь. Да, это действительно была футболка Дэниэля с огромной ярко розовой надписью через всю спину: «Я люблю парней». Правда, сейчас Мэт не мог прочитать слова, так как их закрывали бледные руки обнимающего Дэниэля мужчины. К тому же, длинные красные волосы незнакомца как кровь струились по его рукам и плечам. Мэт затормозил, стискивая зубы при виде того, как парочка прислоняется к стволу дерева, и мужчина легко приподнимает его парня.

Руки Дэниэля безвольно повисли, голова наклонилась к одному плечу, открыв незнакомцу шею, к которой тот тут же прильнул губами. Потревоженный светом фар, мужчина поднял голову и впился в Мэта светящимися голубыми глазами. Глаза незнакомца абсолютно точно светились, потому что Мэт мог разглядеть их цвет с расстояния в двадцать шагов. Красноволосый улыбнулся, чем привлек внимание к своим острым белым зубам. Из уголков его губ сочилась кровь.

Кровь. Кровь. Кровь. Кровь на губах мужчины, кровь, стекающая вниз по шее Дэниэля под ворот его дурацкой голубой футболки. Незнакомец медленно протянул к нему руку. Тело Дэниэля – скорее всего уже мертвое – повисло на другой его руке.

– Иди ко мне, – сказал вампир.

Мэт, вздрогнув, проснулся и в ту же секунду сел в кровати, испуганно осматривая комнату. Через прорезь между закрывающими окно плотными шторами в комнату просачивался бодрящий солнечный свет. Зажженный торшер высвечивал на шторах восточный узор. Двери в спальню и ванную были открыты, так что Мэт сразу смог увидеть, что ни в гостиной, ни в ванной никого нет. Он напряженно прислушивался, но были слышны лишь пение птиц и шум проезжавших на улице машин. Мэт сел, прислонившись спиной к изголовью кровати, ссутулившись и подтянув колени, чтобы положить на них локти. Смятые простыни были мокрыми от холодного пота, покрывавшего его обнаженную кожу.
оставить свою "спасибу"

Боже, давно ему не снился этот сон. Не столько сон, сколько воспоминание. Воспоминание о той ночи, когда он потерял любимого, своего единственного друга. Ночи, которая показала ему, что реальность не так проста, как кажется. Грудь сдавило, и некоторое время Мэт сидел тяжело дыша, запустив пальцы в волосы. Крепко закрытые глаза жгло от слез.

Привычная боль от воспоминаний вскоре отпустила. Раньше, сразу после произошедшего, страх и острая боль потери не оставляли его часами и даже днями. Он заперся в своей квартире – их квартире – не в состоянии избавиться от дикого ужаса и мучительного одиночества. Он потерял работу, перестал ходить в университет и больше не общался со своими друзьями. Да и что он мог им сказать?

Глубоко вздохнув, Мэт поднял голову и разжал пальцы, выпуская волосы, которые длинной мягкой волной окутали его плечи. Глотая слезы, Мэт вскочил с кровати и неслышно прошел по ковру к низкому столику в углу комнаты. Опустившись на лежавшую рядом подушку, он достал коробку со спичками и вытащил одну из них, чтобы зажечь. Мэт поморгал, давая слезам высохнуть, а не скатиться на щеки, и зажег четыре толстые свечи, стоящие рядом с урной и фотографией в рамке, на которой были он и Дэниэль.

У него только и был этот маленький самодельный алтарь, и только так он мог почтить память любимого. Дэниэля кремировали и останки отдали ему. Мэт пытался, без особого энтузиазма, связаться с родителями Дэниэля, чтобы отдать урну им, но они так ему и не перезвонили. После случившегося к нему дважды приходила полиция, в первый раз – на следующий день, чтобы сказать ему, что Дэниэля нашли мертвым. Он был одним из четырех человек, которые, подвергшись нападению, истекли кровью. Полиция спросила, где был в это время Мэт, и он ответил, что уехал с вечеринки без Дэниэля, потому что не смог его найти. Ему хотелось рассказать о вампире, но он решил промолчать. Палата в психушке не казалась ему очень привлекательной. Мэт ожидал, что в смерти Дэниэля обвинят его. В кино же именно так всегда и происходило. Но после своего первого визита полиция навестила его всего один раз, неделю спустя, просто чтобы узнать, как он, и не вспомнил ли он что-нибудь еще.

Мэт сел на пятки, уставившись на отблески свечей на боку металлической урны Дэниэля. На него нахлынули непрошенные воспоминания о ночи, когда умер его парень.

Почти не соображая, Мэт резко дал по газам и съехал с дороги. Джип пронесся через лужайку и выскочил на другую дорогу, темную и извилистую. Мэт так и не понял, как ему удалось это сделать, не перевернув машину, но из парка он вылетел на огромной скорости. Он мчался, даже не останавливаясь на красный свет, пока не доехал до парковки рядом со своим домом. Мэт чувствовал себя виноватым за то, что бросил Дэниэля, но в глубине души знал, что спасать его было уже поздно. Дэниэль был мертв. И Мэт ничем уже не мог ему помочь.

Войдя в квартиру, Мэт запер дверь и зажег все лампы в квартире, а потом опустился на пол в углу спальни, прислонившись спиной к стене. Не отрывая глаз, он смотрел через открытую дверь комнаты на входную дверь. Минут через десять в нее постучали.

– Открой дверь, красавчик, – позвал голос. Тот же самый голос. Черт! Как этот монстр нашел его? По бумажнику Дэниэля? По его воспоминаниям? Насколько могут быть правдивы легенды о вампирах?

– Открой дверь.

Мэт напряг мозги. Дерево! Ему нужен деревянный кол.

Что, черт возьми, у него есть тут деревянного?

– Открой дверь, – голос ласковый. Подчиняющий.

Успокаивающий. Мэт заколебался, испытывая желание подчиниться. Но он сопротивлялся этому желанию, цепляясь за холодный, такой реальный страх, с болью вспоминая труп Дэниэля в руках этого монстра. Мэт побежал на кухню.

– Ты хочешь выйти ко мне.

Не обращая внимания на голос, Мэт открыл один из ящиков и вытащил деревянную ложку. С силой, которой даже не подозревал в себе, он сломал ее так, что из ручки получился тонкий деревянный клин. Этого хватит?

– Открой дверь, Мэтью.

У Мэта подкосились ноги, и он со стоном опустился на пол. Это существо знало, как его зовут!

– Открой дверь, Мэтью, и позволь мне войти. Впусти меня, милый.

Мэт сжимал в руке две половинки ложки, все еще продолжая представлять Дэниэля, и напряженно слушал, не раздастся ли звук открываемой двери. Дэниэль, его любимый. Мертвый Дэниэль. Дэниэль.

Он не знал, сколько времени вампир мучил его той ночью. Он даже не знал точно, во сколько уехал из парка. Но прошло, должно быть, несколько часов. Существо стояло за дверью, упрашивая Мэта открыть ее, подтверждая тем самым правдивость легенды, что вампир не может переступить порог дома без приглашения. К тому времени как вампир ушел, Мэт настолько обессилел, что пролежал без сознания на кухонном полу несколько часов.

Моргнув, Мэт поднял голову и уперся взглядом в стену поверх свечей и фотографии. В течение первых месяцев после смерти любимого Мэт вообще не выходил на улицу. Он жил на свои сбережения и те деньги, которые отошли ему после смерти Дэниэля. Денег хватило на пять месяцев, и в течение всего этого времени Мэт ни с кем не общался. Университетские друзья махнули на него рукой. Но, с другой стороны, они с Дэниэлем и не были с кем-то особо близки. Его родители отвернулись от него еще до того, как своей семьей был отвергнут Дэниэль, так что, вероятно, они вообще не знали, что с ним. Часами Мэт сидел в интернете, разыскивая всевозможную информацию о вампирах, расстраиваясь, потому что невозможно было понять, что является правдой, выдумкой или мифом.

Сейчас он был уверен только в том, что вампиры действительно существовали, и что они не могли войти к нему в дом без какого-либо приглашения с его стороны. Одинокий, растерянный, напуганный, он стал, наверное, самым одержимым игроком сетевых игр, с радостью уходя от реальности, погружаясь в виртуальный мир.

Пока не появился Волк.

Мэт перевел взгляд на фотографию Дэниэля.

– Тебе бы он понравился, – сказал он вслух. – Ты не будешь против того, чтобы я был с ним? Если у меня будет такая возможность?

Да уж, глупый вопрос. Хорошо зная Дэниэля, Мэт понимал, что тому вряд ли бы понравилось, что он так долго живет в одиночестве. Хотя, Дэниэль и представить себе не мог, что умрет от рук вампира.

Оставив свечи гореть, Мэт встал и начал одеваться. Почти полдень. Ему надо закончить кое-что. По договоренности с Волком, Мэт сам мог выбирать рабочие часы, что позволяло ему ложиться в постель на рассвете и вставать днем.

Так странно, – думал он, надевая джинсы. Мэт не в первый раз уже удивлялся тому, что Волк мирился с его необычным поведением. До вчерашнего дня Волк никогда не спрашивал, почему он никуда не выходит. Они всегда по-дружески болтали, но если речь шла не о работе, то они придерживались в разговоре более безопасных и не настолько личных тем.

Все еще думая об этом, он прошел в другую комнату. Компьютеры тихо гудели на столе и стеллажах, занимающих почти всю стену, но Мэт прошел на кухню, чтобы для начала позавтракать. Открыв холодильник, он уставился на его скромное содержимое.

– Мда, – пробормотал он, отодвигая в сторону несколько почти пустых упаковок. – Пора заказывать продукты.

К счастью, продовольственные магазины не только принимали заказы, но и доставляли их.

Телефон зазвонил, когда он начал составлять список нужных продуктов. Мэт вернулся в гостиную с учащенно бьющимся сердцем.

– Привет, – сказал он, сняв трубку.

– Привет, – радостно ответил Волк, своим тоном немного успокоив Мэта. Возможно, мужчина не обиделся на него за прошлый разговор. – Я вот думаю о том, что ты мне вчера сказал.

У Мэта упало сердце.

– Да? – он опустился на старый, потрепанный, но удобный диван.

– Давай пообедаем.

Мэт открыл рот.

– Правда?

– Да. Но обед будет поздним. Не думаю, что смогу заехать за тобой раньше трех. Тебя это устроит?

– Не надо за мной заезжать. Я могу встретиться с тобой на месте.

Молчание.

– Так значит, тебя пугает только позднее время?

Мэт похолодел. Он не знал, что ответить на это.

– Неважно. Я заеду за тобой. В три будет нормально? Мэт? Алло?

Потрясенный, Мэт никак не мог прийти в себя.

– Да. Нормально.

– Отлично. Кстати, я сегодня взглянул на программу. Блестяще, как я и думал. Отлично поработал!

– Спасибо.

– Это тебе спасибо. Ладно, мне надо бежать. Скоро увидимся.

– Пока.

Но Волк уже нажал на отбой. Мэт сглотнул и поставил телефонную трубку на место.

Он встретится с Волком!

Оправившись от шока после звонка и приглашения Волка, Мэт с энтузиазмом принялся готовиться к встрече.

– Черта с два у меня получится сегодня поработать, – бормотал он, собирая сваленные в стирку джинсы и футболки. – Волк должен меня понять.

Хотя все равно нареканий не будет. В течение года Мэт большую часть своего времени посвящал программе, которую как раз вчера сдал. Он заслужил небольшую передышку.

Мэт сунул одежду в стоящую в углу кухни стиральную машину и включил ее, и только потом до него дошло, что он не может стирать и принимать душ одновременно. Чертыхнувшись, он решил выбрать, что одеть к джинсам. Или может не джинсам, а брюкам, которые давно уже не носил. Они все еще должны висеть в шкафу.

От сильного волнения Мэт даже не впал в ступор, наткнувшись на одежду Дэниэля, висящую в глубине гардеробной. Он остановился на секунду, но тут же прошел мимо.

– Ты был бы счастлив за меня, – сказал он вслух, обращаясь к человеку, которого любил. – Я знаю это. И ты бы посчитал его шикарным мужчиной, если бы только увидел.

Мэт улыбнулся, представив, как бурно отреагировал бы Дэниэль, увидев, какие у Волка волосы.

Мэт вынес из гардеробной несколько вещей, но после получаса примерок, решил надеть джинсы. Выходные брюки все еще были в пору, но они были слишком нарядны для обеда, а обычные, которые он купил еще в университете для того, чтобы ходить в них на собеседования, были в плохой форме. Сойдут и джинсы. Не поведет же его Волк в слишком роскошный ресторан. Мэт подумал о том, не перезвонить ли Волку, чтобы уточнить, но не стал этого делать, чтобы не выдавать своего волнения и не выглядеть глупо.

Приняв решение, Мэт засунул джинсы в сушилку и поспешил в ванную принять душ.

Он был уже возбужден, когда намыливал голову шампунем, и член все еще стоял, когда он смывал с волос кондиционер. Кровь пульсировала в венах от одной только мысли о Волке, чего не было с того момента, как он потерял Дэниэля. И невозможно было отвлечься. Мэт чуть не кончил от мысли, что будет сидеть за столом с Волком и смотреть, как он говорит, смотреть, как он ест, будет слышать его чувственный, сексуальный голос не по телефону, а рядом с собой.

Мыльными руками Мэт медленно скользил по своей обнаженной коже, представляя, что его ласкает Волк, что это он проводит ладонями по его груди и животу, плоскому, благодаря постоянным занятиям на гребном тренажере и беговой дорожке, которые стояли в соседней комнате. Мэт положил обе ладони на ягодицы, помассировал их и раздвинул, чтобы скользнуть внутрь мыльными пальцами. От прикосновения своих собственных рук по телу прошла дрожь, и член дернулся. Мэт во всех отношениях был пассивом, о чем Дэниэль ему с удовольствием каждый раз напоминал, и напоминание чего доставляло Мэту огромное удовольствие. Он любил, когда его трахали больше, чем когда трахал сам, даже больше, чем когда ему делали минет, хотя и минет он очень любил.

Лаская себя пальцами, Мэт нагнулся, подставив спину под горячие струи. Упираясь одной ладонью в кафель перед собой, он снова намылил другую руку и продолжил глубоко проникать в себя пальцами. Иногда он прибегал к этому способу самоудовлетворения, когда совсем уж крыша ехала без секса. У него был для этого фаллоимитатор, но он лежал в комнате, а сейчас Мэту было достаточно и пальцев. Он дразнил себя, изучая, лаская, находя хорошо знакомые сладостные точки, надавливая на них. Мэт закрыл глаза, представляя, что его поглаживают пальцы Волка, что мужчина стоит позади него, искушая и сводя с ума, прежде чем войти в него своим замечательным членом.

Эта мысль заставила Мэта опуститься на колени в ванну, чтобы освободившейся рукой он мог обхватить свою плоть. С закрытыми глазами, разгоряченный под струями воды стекающей по его плечам и груди, он удовлетворял себя и спереди, и сзади, пока яйца не подтянулись к основанию члена, и он не кончил, бурно изливая сперму, тут же смешавшуюся с водой.

Мэт ошеломленно сидел на коленях, приходя в себя после оргазма, удовлетворенный и расслабленный.

– Думаю, хорошо, что ты сделал это, – сказал он себе, вставая на ноги. Если бы он был таким заведенным, когда пришел Волк, то вряд ли смог бы держать свои руки при себе.

Двадцатью минутами позже он был потрясен, когда его член снова начал вставать в то время, как он сушил перед зеркалом в ванной свои спускавшиеся ниже плеч волосы. Конечно же, он думал о Волке, о том, понравятся ли ему волосы Мэта так же сильно, как нравились Дэниэлю, захочет ли он запустить в них пальцы и, сжав в руке, дернуть, запрокидывая голову Мэта назад. Боже, он так любил, когда это делал Дэниэль!

– Ты абсолютно безнадежен, – сказал Мэт своему отражению, возвращая на место фен.

Он рассматривал себя в зеркало. Невысокий и худой, – таким он всегда себя видел. С ростом чуть больше ста семидесяти сантиметров он привык, что большинство мужчин выше его. Волосы длинные, каштановые, цвета горького шоколада, как и глаза. Мэт всегда считал, что глаза у него слишком большие. Из-за них он выглядел моложе и намного невиннее, чем был на самом деле. Но чего ему жаловаться, если другим мужчинам его внешность нравилась? Его плечи и грудь особо не впечатляли, хотя Мэт и держал мышцы в тонусе благодаря гребному тренажеру. Зато он гордился плоским животом и мускулами на ногах. Ничего выдающегося, но все-таки на ляжках у него мускулы были. Член, не желающий опускаться, был не большим, не маленьким, как раз подходящего размера, чтобы скользнуть кому-то в рот и чуть ниже вдоль горла.

– О да, удачная мысль, – простонал Мэтт.

Возвратившись в комнату, он обнаружил, что уже два тридцать. Подрочить он не успеет. К тому же Волк мог прийти и раньше. Оставалось надеяться на то, что у него к тому времени ляжет.

Надевая все еще теплые после сушилки джинсы, Мэт наткнулся взглядом на зажженные в углу свечи.

Он почтительно опустился коленями на подушку.

– Это же просто обед, правда? – спросил он, смотря на фотографию. – Да и не похоже, что я его интересую. Он даже не видел меня!

Мэт улыбнулся, сразу вспомнив десятки комплиментов, которыми одаривал его Дэниэль, восхваляя его внешность, ум и характер. Дэниэль не любил, когда Мэт принижал свои достоинства.

– Я очень скучаю по тебе, – прошептал Мэт, нежно погладив изогнутый бок урны. Туша свечи, Мэт понял, что его уже не так сильно мучает чувство потери, со временем ему стало легче. – Я тебя никогда не забуду, но мне надо продолжать жить.

Конечно, оставались еще вампиры.

Мэт застыл посередине комнаты, уставившись в никуда, от мысли о вампирах возбуждение спало. Даже если Волк интересуется им, то что? Нужен ли ему будет парень, который ночью никуда не выходит? Скорее всего, он пошлет его подальше, посчитав психом.

– Тебе просто надо снова начать выходить в люди, – твердо сказал себе Мэтт, надевая рубашку и застегивая ее. – Нужно преодолеть свой страх и начать хоть как-то жить.

Бормоча себе под нос ободряющие слова, он сел на кровать, чтобы надеть носки и туфли.

Когда он, наконец, уговорил себя перестать волноваться и не бежать впереди паровоза, то поднял голову и увидел часы.

Три тридцать.

Где же Волк?

Телефон Мэта зазвонил десятью минутами позже.

– Прости, – сказал Волк, – мне только что позвонил Гарольд Дженкинс из корпорации Баэлер и настоял на разговоре, – голос у него был раздраженный. – У нас сейчас будет селекторное совещание с его директорами, финансовым и по информационным технологиям. Я буду позже.

От разочарования у Мэта сжалось сердце, но он постарался не показать этого.

– Эй, всякое бывает. Мы можем встретиться в другой раз.

– Нет. Я просто приеду немного позже. Лучше уж я побыстрее совещание закончу. Позвоню тебе, когда они меня отпустят.

К пяти часам вечера Мэта охватила паника. Волк не позвонил. Мэт ждал, что мужчина в любой момент наберет его номер и отменит встречу, или вообще не свяжется с ним. Он был так в этом уверен, что переоделся в футболку и тренировочные штаны. Стоя босиком у окна в гостиной, он смотрел, как день сменяется ночью, почти видя, как его надежды растворяются в золоте заката. Мэт и так долгое время боялся ночи, сейчас же она угнетала его еще больше.

Стук в дверь напугал его.

– Мэт, это я. – Волк! – Открывай.

Мэт застыл, не в силах пошевелиться. Густые сумерки почти уступили место ночной тьме, и может быть именно эта тьма, скрывшая все цвета, пригвоздила его к полу. В течение долгого времени Мэт открывал дверь только при ярком солнечном свете.

– Мэт! – опять стук. – Я знаю, что ты дома.

Мэт вдруг понял, что стоит у двери, уставившись на деревянную обшивку. По другую сторону стоял человек, которого он так сильно хотел узнать поближе. Страх парализовал его.

– Мэт!

– Что ты здесь делаешь? – смог выдавить Мэт тихим, хриплым голосом.

Волк все равно его услышал.

– Я пришел извиниться, – мягко сказал он.

– Тебе не нужно было этого делать.

– Я принес еду. Ты любишь итальянскую кухню? У меня тут макароны с чесночным соусом. Просто изумительные. Ты должен попробовать.

Мэт положил дрожащие ладони на дверь, отмечая контраст своих бледных рук и темного дерева.

– Мэт.

– Я… – он пытался думать разумно, пытался пересилить страх. Тут был Волк.

– Мэт?

– Я… – тяжело вздохнув, Мэт уткнулся лбом в дверь между своих ладоней. – Я не могу.

– Почему? – голос Волка звучал так близко. Невозможно близко, если учитывать, что между ними была дверь. Мэт почти ощущал, как вместе со словами его шеи коснулось дыхание Волка.

Он снова вздохнул, закрывая глаза. Трус.

– Я не могу тебя впустить.

– Мэт, – голос мягкий, обволакивающий, скользнувший по позвоночнику и вспыхнувший огнем внизу живота. Мэт вжался в дверь, пытаясь приблизиться к Волку. – Открой.

Рука Мэта легла на ручку двери. Только замок удерживал его от того, чтобы повернуть ее.

– Не могу.

– Почему?

«Ручка не поворачивается». Мэт покачал головой, хотя Волк его видеть не мог. Такой ответ не пойдет. Нужно придумать другую причину.

– Не могу.

– Мэт, – голос мягкий, убеждающий, завораживающе мурчащий. Как ему удается это делать, произнося всего лишь один слог? – Открой дверь. Поговори со мной.

Вампиры. Нельзя открывать дверь.

– Нет.

– Скажи, почему.

Волк не вампир, ничего не случится.

– Ты не поверишь мне.

– Мэтью… – как же соблазнительно звучало его имя в устах Волка, – …что-то удерживает тебя дома каждую ночь. И мне бы очень хотелось знать, что именно.

Мэт провел лбом по окрашенному дереву, сжав дверную ручку. В груди благодарно потеплело. Никого не интересовало, что с ним, с того самого времени, когда последний друг пытался разговорить его через месяц после смерти Дэниэля.

Всем было все равно.

И Мэт так сильно хотел, чтобы этому мужчине было не все равно.

Его пальцы легли на замок.

– Открой дверь, Мэт, и поговори со мной. Что бы ты мне ни сказал, я тебе поверю. Обещаю.

Он сказал соус с чесноком. Правдив ли миф о вампирах и чесноке? Постой, о чем ты думаешь? Ты разговаривал с ним днем. Он не вампир.

Мэт повернул замок, слыша в тишине сумерек тихий скрип металла о металл. Медленно он сделал шаг назад, смотря на свои руки: одна на ручке, другая все еще на самой двери на уровне глаз. Я могу это сделать. Возле моей двери Волк. Только Волк.

Он повернул ручку и сделал еще один шаг назад, позволив двери открыться.

От сильного желания у Мэта перехватило дыхание. В игре сумерек и света уличных фонарей за окном Волк выглядел так же великолепно, как и на фотографиях, и даже лучше. Высокий. Если бы они обнимались, то он мог положить свой выразительный подбородок на голову Мэту. Если бы он сделал это, то его мягкие, волнистые черные волосы, распущенные и спадающие на плечи, ласкали бы кожу на щеках Мэта. Темные брови вразлет, бледные скулы. Глаза же были невероятно зеленые, такие потрясающе красивые, каких Мэт никогда еще не видел. Как при таком свете он мог видеть цвет глаз настолько отчетливо? Мэт не мог отвести взгляда от этих глаз, очарованный ими и густыми загибающимися ресницами.

На мгновение Волк тоже застыл, смотря на него расширившимися глазами, приоткрыв губы. Он выглядел таким же ошеломленным, каким чувствовал себя Мэт. Но через секунду Волк улыбнулся, и внимание Мэта переключилось на его полные красные губы.

– Привет, Мэтью.

Мэт не мог говорить. Но должен был. Он должен был хоть что-то сказать. Все, что угодно. Не может же он просто стоять, глазея на Волка.

Насколько очевидны и безнадежны были его чувства?

Но Мэт ничего не мог с собой поделать. Сердце в груди бешено стучало, и член в штанах начал наливаться кровью. Мэту так хотелось дотронуться до Волка, что руки зудели, а ноги подгибались от желания встать перед ним на колени в безмолвном поклонении. Мужчина был просто великолепен.

Все еще улыбаясь, Волк поднял до уровня глаз пластиковую сумку с коричневым бумажным пакетом внутри.

– Обед?

Мэт моргнул, но чудесное видение не исчезло.

– Да.

Волк рассмеялся.

– Я могу войти?

Мэт еще раз моргнул. Боже, совсем голову потерял.

– Да. Входи, – он отошел в сторону, пропуская Волка.

Впервые за долгое время – Мэту казалось, что с тех пор прошла уже вечность – кто-то переступил порог его дома. От страха по телу пробежала дрожь, но испуг прошел, стоило только Мэту взглянуть на длинные ноги Волка и затянутую в облегающие джинсы высокую упругую задницу. Обычная футболка с длинными рукавами темно-зеленого цвета болталась вокруг узкой талии, но обтягивала широкую спину и красивые мускулистые плечи и руки.

– Ты должен попробовать этот хлеб с чесноком, – сказал ему Волк, сев и сразу начав копаться в сумке. – Не знаю, что они кладут туда, но уже от одного запаха слюнки текут.

Тихо прикрыв входную дверь и медленно передвигая непослушными ногами, Мэт пошел к нему. Из чистого желания разглядеть Волка получше, он включил свет на кухне. Когда Мэт подошел к мужчине, тот уже протягивал ему огромный кусок хлеба с разными сортами сыра. На его красных губах играла усмешка.

– Попробуй.

Мэт, будто под гипнозом зеленых глаз, открыл рот. Хрустящий хлеб коснулся его языка, и он инстинктивно откусил немного. Краем сознания он подумал, что этот хлеб очень вкусный. Но больше он думал о том, что соблазнительные губы под потрясающими зелеными глазами на вкус будут еще слаще.

Он что, только что простонал?

– Вкусно?

Мэт кивнул, наблюдая, как мужчина пристально рассматривает его лицо, надеясь, что ему нравится то, что он видит. Улыбка Волка растаяла от вспыхнувшего между ними возбуждения, когда он нагнулся к Мэту. Облизнув губы розовым языком, Волк положил бутерброд на стол. Мэт чисто автоматически продолжал жевать, смотря, как красивое лицо наклоняется к нему еще ближе. Он закрыл глаза, и что-то теплое и влажное легко прошлось по уголку его губ.

– Масло, – прошептал Волк, обдавая дыханием его кожу.

– Ммм, – боже, он так хорошо пахнет! Мэт чувствовал восхитительно-порочный запах мужчины, даже несмотря на сильный аромат чеснока, сыра, масла и итальянских специй.

Волк потерся о его щеку своей.

– Проглоти.

Мэт послушно проглотил хлеб.

Ладони скользнули по его плечам, рукам и обняли за талию.

– Мэт, – тихий стон-шепот в ухо, – ты еще более пленителен, чем я ожидал.

Волк прижал его к себе, и Мэт откинул голову назад. Волосы цвета ночного неба упали на его лицо, лаская, нежные и благоухающие, как он и думал. Не сдержав стона, Мэт обхватил Волка за пояс, еле сцепив руки за его широкой спиной. Футболка была теплой от тела мужчины, и Мэт впитывал это тепло, словно губка.

– Мэт… – губы легким прикосновением прошлись его виску. – Я не хотел спешить, – коснулись уголка глаза. – Пожалуйста, пойми, я должен тобой владеть, – мягко вобрали его губу. – Пожалуйста?

Потрясение уступило место страстному желанию. Мэт положил ладони на плечи Волка, пытаясь притянуть его ближе.

– Пожалуйста, Волк.

– Да.

Волк накрыл его рот своим, раздвигая языком его губы, скользя им внутрь. Мэт охотно поддавался, и уже совершенно без сомнения стонал, посасывая язык Волка, втягивая его в себя. Восхитительный. Теплый и влажный, с необычным медным привкусом, которого Мэт со своим небольшим опытом еще ни разу ни у кого не ощущал. Но он не задумался об этом. Не сейчас, когда его целовал мужчина. Не тогда, когда сильные пальцы запутались в его волосах, подчиняя себе, заставляя запрокинуть голову назад. Мэт держался за Волка, но нисколько не боялся упасть. В крепких объятиях мужчины он чувствовал себя надежно, руки обхватывали его, удерживали, не давали сбежать. Как будто он мог думать сейчас о побеге.

Ладонь опустилась на его задницу, пальцы погладили, прежде чем сильно сжать ягодицу. Мэт выгнулся, вскрикнув от чудесного ощущения прижатых пальцев там, где так долго никто кроме него самого не прикасался. Он обвил ногой бедро Волка и обхватил его широкие плечи руками, в нерешительной попытке забраться на него.

Мэт снова потерянно вскрикнул, когда Волк, сжав его волосы, отодвинул от себя, оборвав яростный поцелуй.

– Скажи мне, что хочешь этого, – потребовал Волк, впившись в Мэта диким взглядом зеленых глаз. Он снова сжал ладонью его задницу, вонзаясь в нее ногтями через тонкую ткань штанов. – Ты хочешь, чтобы я взял тебя?

– Да, – проскулил Мэт, понимая, сколько отчаянного желания слышно в его голосе, но ему было совершенно все равно. Голова была полна мыслями только о Волке, а тело горело в объятиях человека, который разжег этот огонь и мог его потушить. Мэт снова выгнулся, запуская пальцы в великолепные черные локоны. – Да, пожалуйста. – Он облизал губы, изгибаясь под рукой Волка в своих волосах. – Пожалуйста, возьми меня, Волк.

Тот почти закрыл глаза, из полуоткрытых, припухших губ вырвался протяжный стон.

– Черт, Мэт.

– Волк, – умолял Мэт, прикусывая губами его подбородок. – Мне нужно это.

Пальцы разжались, отпуская волосы Мэта, и рука Волка легла ему на спину.

– Подожди, – Мэт почти не осознавал, что говорит и зачем, когда Волк, поднял его, подхватив двумя руками за ягодицы.

Мэт автоматически обвил ногами узкие бедра Волка.

– О Боже! – он уткнулся лицом ему в шею, вдыхая жаркий аромат нежной, бледной кожи. Его никогда раньше не носили на руках! Это было восхитительно – ощущать себя в объятиях Волка таким беззащитным, когда тот нес его в спальню.

Потеряв себя от желания, он не разжал рук и ног, когда Волк отпустил его на кровать. Волк лег на него сверху, и Мэт жадно приник к его губам, лаская их, посасывая язык. Целуя, постанывая, извиваясь, он тянул за рубашку мужчины, пока тот распускал завязки на его штанах, чтобы коснуться его члена. Он чуть из кожи не выпрыгнул, выгнувшись от острого удовольствия, когда рука Волка обхватила его плоть, и большой палец прошелся по головке, размазывая выступившую смазку. Мэт впился пальцами в спину Волка, в горячую шелковую кожу.

– Сладкий, – прошептал Волк, проводя влажными губами по подбородку Мэта, зарываясь носом в шею. Он сделал глубокий, долгий вдох. – Очень, очень сладкий.

Мэт откинул голову, обнажая больший участок кожи на шее.

– Волк, пожалуйста.

Передние зубы Волка нажали на пульсирующую на шее венку, язык дразнил чувствительную кожу. Волк зарычал. Бедра Мэта дернулись в ответ на этот дикий, едва сдерживаемый звук.

А потом Волк поднялся, встав над ним на колени.

Мэт потерянно потянулся к нему, но Волк сжал его запястья.

– Я долго не продержусь, – прошептал он. – Я должен войти в тебя.

– Да. Господи, Волк, мне нужно это.

– Скажи мне, что у тебя есть лубрикант.

Мэт усердно закивал.

– Он…

– Принеси, – Волк отпустил его запястья и, подавшись назад, встал с кровати. Опираясь на ее край, он нагнулся, чтобы снять ботинки.

Мэт застыл, на мгновение позабыв обо всем, уставившись на красивого, по-кошачьи грациозного мужчину. Черные волосы упали на лицо, закрыв его, но все остальное являлось просто пиршеством для глаз. Мэт задрал футболку Волка до подмышек, обнажая бледный мускулистый живот. Если на нем и росли волосы, то Мэт их не видел, и у него аж руки зудели дотронуться до гладких линий пресса, чтобы узнать.

Один ботинок упал на пол, и, склонив голову на бок, Волк потянулся, чтобы снять другой.

– Смазка, Мэт.

Подпрыгнув от зловеще-командного тона, Мэт отполз на другую сторону кровати, чтобы выдвинуть ящик прикроватной тумбочки. От этого его развязанные штаны съехали с бедер. Кинув бутылку со смазкой на кровать позади себя, он, извиваясь, освободился от штанов, одновременно стягивая через голову футболку.

К тому времени, как он разделся, Волк был тоже почти полностью обнажен. На нем осталась только футболка, снова упавшая и закрывшая живот. Его возбужденный член был таким же длинным и стройным, как и все остальное тело, покрасневший от основания, слегка покрытого волосами, до гладкой головки. Не отводя от Мэта страстного взгляда, Волк встал коленями на кровать.

– Повернись.

Мэт с рвением подчинился, поджав под себя колени и бесстыдно выставив задницу.

Ладони обхватили ягодицы и раздвинули их. Мэт только-только успел почувствовать тепло, когда между ягодиц прошелся язык, оставляя после себя влажную, жаркую линию, а потом остановился, чтобы поиграть с дырочкой.

Мэт закричал в подушку, почти кончая. Дэниэль только один раз делал такое, и Мэту это очень понравилось. Похоже, Волк был совсем не против подобных игр. Его язык дразнил тугое колечко мышц, пока Мэт не открылся, и тогда язык скользнул внутрь. Вцепившись в подушку, Мэт, часто и тяжело дыша, изо всех сил старался не кончить. Волк помог ему, сжав основание его члена пальцами, подавляя поднимающуюся волну ощущений. Но при этом продолжал ласкать его языком, иметь Мэта им, подводя все ближе к оргазму, несмотря на сжатие, перекрывавшее приток крови.

– Волк, – простонал Мэт. – Пожалуйста… я не выдержу… пожалуйста.

Волк убрал и пальцы, и язык. Мэту нужно было время, чтобы собраться, и он просто беспомощно сидел, не в силах двигаться, когда Волк перегнулся через него, доставая лубрикант. Он услышал, как щелкнул колпачок, потом еще раз. Почувствовал, как бутылка упала на матрас. А потом давление между ягодиц. Член Волка. О, боже! Член Волка!

запись создана: 04.03.2015 в 17:39

---

затворник для волка

Волк сжал его плечо.

– Расслабься, – голос как сладкая патока, просачивающийся теплом в его мышцы. Мэт не мог не подчиниться, чуть прогнувшись, когда Волк толкнулся в него.

Но как бы расслаблен Мэт ни был, он все равно немного сжался. Его так давно никто нормально не трахал, что хотелось сжать внутри себя вторгшуюся восхитительную плоть. Волк остановился и положил руку на бедро Мэта, ожидая, когда мышцы вокруг него перестанут быть таким напряженными. Счастливо постанывая, Мэт подался назад, медленно насаживаясь на жаркую плоть Волка.

Секс! Здорово! Да! В голове бились только односложные восклицания, а по венам, вспыхивая, тек восторг. По телу ползли мурашки от ощущения Волка, наполнившего его, склонившегося над ним, согревающего теплом своего тела, когда тот полностью войдя в него, остановился.

– Сладкий, – прошептал Волк, лаская дыханием плечо Мэта.

Он переплел свои пальцы с пальцами Мэта, вытаскивая его руки из-под зажатой под грудью подушки, вытягивая их по сторонам от его тела. Волк вжал его своей тяжестью в матрас, заставляя раздвинуть ноги, пока Мэт не распластался на постели, прижимаясь к ней грудью, животом, пахом. Пригвожденный, Мэт мог только застонать, когда Волк сделал движение бедрами назад, а потом снова вперед.

– Так хорошо! – он не был уверен, сказал ли это вслух, и ему было наплевать.

Мэт вовсю крутил бедрами, в то время как Волк двигался в медленном спокойном ритме. Он чувствовал упругие мускулы живота Волка, касающиеся его задницы. Волосы упали на лицо, не давая возможности оглянуться, чтобы посмотреть на Волка, посмотреть, как Волк трахает его. Но жар Волка и его низкое дикое рычание говорили о том, что мужчина тоже наслаждается.

Волк отпустил его руки и лег на него всем телом, шепотом лаская шею Мэта, проговаривая что-то так тихо, что невозможно было разобрать. Кожа у Мэта была настолько чувствительной, что даже мягкий материал футболки Волка царапал ее, добавляя тем самым приятных ощущений. Волк просунул руки под Мэта и прижал одну ладонь к его бешено бьющемуся сердцу, а другой обхватил его член. От нахлынувших ощущений Мэт выгнул спину, пытаясь прижаться к возлюбленному как можно сильнее.

– Мэтью, – Волк стал двигаться быстрее, резко входя в него своим изумительным членом. – Это слишком, – отчаянный приглушенный стон в изгиб шеи Мэта, по венам которого тоже текло безумное наслаждение. И его уже невозможно было остановить, оно наполняло собой член, пульсирующий в скользивших по нему пальцах Волка, продолжающего двигаться внутри него.

Мэт застонал, вцепившись в сбившиеся под ними простыни, погружаясь в жар охвативших его ощущений.

– Сейчас, – сказал Волк, войдя в него глубоко и резко.

И Мэта накрыло наслаждением. Он закричал, изливаясь, прогнувшись в спине и теряя голову от силы ощущений. Вторая волна блаженства пронзила его вместе с острой болью в шее. Мэт вскрикнул, содрогаясь от бесконечного удовольствия, которое, казалось, разрывало его на части. Только руки Волка, крепко державшие его, сохраняли тело одним целым, пока Волк вбивался в него, достигая оргазма.

Когда удовлетворенный Мэт уже погружался в блаженный сон, до него вдруг дошло, что Волк, прижавшись губами к его шее, посасывает кожу. Что?!

«Спи», – голос Волка больше ощущался, чем слышался.

И сознание Мэта окутала черная пелена.

Мэт проснулся в скомканных простынях, с подоткнутым вокруг него одеялом, на котором играли блики солнечного света, просачивающегося сквозь шторы в спальне.

Солнечный свет?

Он сонно приподнялся на локтях, оглядывая комнату, ища…

– Волк?

Никакого ответа.

Он повернулся на бок, слегка поморщившись от болезненного ощущения между ягодиц, знакомого, но не испытываемого уже так давно. Ну, по крайней мере, это говорит о том, что секс ему не привиделся.

Секс. Мэт с минуту восторженно думал о том, каким шикарным он был. Мэт не мог припомнить, чтобы его когда-нибудь трахали так жестко и так хорошо. При всем уважении к нежно любимому покойному Дэниэлю, его возлюбленный никогда не доводил его до такого изнеможения. Ни разу.

Сидя на краю постели, Мэт запустил пальцы в распущенные волосы, чтобы откинуть их с лица. Ни звука из кухни или открытой ванной. Ни звука из соседней комнаты. Он был один.

На Мэта накатило разочарование. Волк не получил с ним удовольствия? Он поэтому ушел? Хотя… Взгляд на часы у кровати показал, что сейчас почти семь часов утра. Прошлым вечером Волк приехал к нему не намного позже шести. Секс не мог продлиться больше часа или двух. Мэт удивленно моргнул и уставился на лежавшие на полу рядом с его ногами помятые штаны. Даже если они занимались сексом два часа, это значит, что он проспал целых десять! Он никогда так долго не спал, даже когда был жив Дэниэль.

Черт! Что должен был подумать Волк о нем, когда он вот так отключился? Пытался ли Волк его разбудить? Может он чего-то не помнит из событий прошлой ночи? Мэт ломал голову, но при всем своем желании не мог воскресить в памяти то, что произошло после того, как он кончил.

Нет. Он кое-что помнит!

Запаниковав, Мэт вскочил на ноги и бросился в ванную. Он поспешно поднял волосы, чтобы обнажить кожу на шее, и извернулся посмотреть, нет ли… Это укус? А это нормально, что после него остались два небольших красных пятнышка? Они не выглядели свежими и больше напоминали уже зажившие ранки. Были ли они у него до этого? Или Волк действительно его укусил?

Нет. Волк не может быть вампиром. Мэт разговаривал с ним днем бесчисленное количество раз. Мог ли он бодрствовать, прячась где-нибудь от солнечного света? Или это байки, что вампиры боятся солнца?

Замечая, что он больше озадачен, чем напуган – виной тому, конечно же, солнечный свет – Мэт побрел в гостиную. К одному из его мониторов была прикреплена записка.

«Оставил еду. Она вкусная, даже если разогреть.

Приеду сегодня вечером. Нам надо поговорить.

В.»

«В» была украшена забавным завитком, что было настолько в стиле Волка, что у Мэта екнуло сердце.

Еда. Итальянская. С большим количеством чеснока. Мэт пошел на кухню и увидел, что Волк достал все из пакета, и теперь его содержимое, в виде маленьких аккуратных чуть прикрытых баночек, стояло у него в холодильнике. Только хлеб, завернутый в фольгу, лежал в приоткрытой микроволновку. Если Волк был вампиром, то должен был не выносить чеснока. Если, конечно, это тоже не миф.

Но ведь Волк не ел ничего.

Тяжело вздохнув, Мэт, все еще обнаженный, пошел к дивану, чтобы сесть. Он продолжал держать желтый стикер-записку в руке, слегка смяв его. Мэт все еще чувствовал себя удовлетворенным и расслабленным, но стоило ему снова посмотреть на «В», как в яйцах от желания начало покалывать.

Волк? Вампир?

К закату Мэт был в ненамного лучшей форме. Он помылся, оделся и поел. Макароны с салатом были отличными, как Волк и обещал. Несколько часов Мэт пытался поработать, но бесполезно.

Он не мог не думать о Волке. Его настроение менялось каждую минуту, словно у эмоционально неустойчивого подростка с играющими гормонами. Он то пугался, то возбуждался, то злился. Некоторое время он просидел в углу у урны Дэниэля, шокированный тем, что свечи были зажжены. Мэт был уверен, что погасил их вчера, а если бы не погасил, то они сгорели бы намного больше. Но почему Волк зажег свечи? Он не знал Дэниэля. Не знал, что произошло. И он все еще не знал, почему Мэт никуда не выходил поздним вечером. Мэт терялся в догадках, и только Волк мог ему все объяснить.

Мэт попытался дозвониться до него и не был удивлен, когда звонок был переведен на голосовую почту. Он не стал оставлять сообщения. Волк увидит, что Мэт ему звонил, да и сам написал, что им надо поговорить.

Несколько часов Мэт просматривал сайты, на которых была собрана, по его мнению, самая точная информация о вампирах, но ничего нового не узнал. На каждый «факт» можно было найти опровержение. Сейчас, так же как и в первые месяцы после того, как он встретился с убившим Дэниэля вампиром, он не мог разобрать, где тут правда, а где вымысел.

Мэт стоял у окна в гостиной, потягивая кофе и наблюдая, как солнечный свет растворяется в ночи. Он надел свою самую неряшливую одежду, чистую, но мешковатую. Фланелевую рубашку большего размера, низ которой доходил ему аж до колен, пару выцветших синих тренировочных брюк и носки. Волосы он собрал на затылке в хвост. Мэт побрился и помылся, но это все, что он сделал для своего внешнего вида.

Зажглись уличные фонари, и по телу пополз страх. Как это ни странно, его смягчало жгучее желание, от которого покалывало кожу. Мужчина, доставивший ему такое сильное наслаждение, как никто другой до этого, мог оказаться безжалостным монстром, способным его убить. Это не укладывалось в голове Мэта. Он знал, что легенды говорят о вампирах как о сладострастных, обольстительных хищниках. Ему также попадалось много сексуальных рассказов о них, правда не вызывавших особого доверия, как и все остальные мифы.

И он пригласил Волка. Его сердце сжалось. Мэт слишком ясно это помнил. Одурманенный вожделением и страстным желанием, он пригласил монстра в дом. И дал этому монстру трахнуть себя.

Нет. Он не знал, что Волк – чудовище. Правда ведь? Должно было быть какое-то другое объяснение происходящему. Хотя ему в голову приходило только одно.

Мэт в отчаянии стиснул кружку, безумно желая, чтобы ночь настала быстрее.

Когда в дверь постучали, Мэт даже не осознавая этого, сделал три шага вперед. Он заставил себя остановиться.

– Волк?

– Это я.

Сглотнув, Мэт опустил кружку на стол и включил лампу. Успокаивающий свет рассеял чернильную густоту ранней ночи. Потом Мэт подошел к двери и положил на нее ладонь.

Он и правда слышал, как Волк вздохнул перед тем, как заговорить?

– Я знаю, что ты злишься на меня. Открой дверь. Нам надо поговорить.

– Что, если я не впущу тебя.

Молчание. Еще один вздох?

– Ты уже впустил меня один раз Мэт. Большего не требуется.

Страх сдавил грудь.

– Ты… ты…?

– Да. Я обещаю, что не причиню тебе боли. Обещаю, что не дотронусь до тебя, пока ты мне не разрешишь. Просто позволь мне войти и все тебе объяснить.

Мэт смотрел на свои дрожащие руки, страх льдом сковывал его вены, но он сам не понимал, почему воспринимает это так отстраненно.

– Пожалуйста, Мэт. Пришло время тебе узнать обо всем, что случилось, и принять мои извинения за произошедшее с Дэниэлем.

Дэниэль?

Внезапное упоминание о любимом встряхнуло Мэта. Он быстро открыл замок и повернул ручку, распахивая дверь.

– Что тебе известно о Дэниэле? – спросил он, яростно сверкая глазами на представшее перед ним загадочное видение.

Волк сделал шаг к нему, и Мэт инстинктивно отпрянул. Он так и продолжал пятиться, наблюдая за входившим в квартиру Волком, пока бедрами не наткнулся на подлокотник дивана. Волк же, перешагнув порог, остановился и повернулся, чтобы тихо прикрыть дверь.

Черное и белое. Сегодня Волк выглядел более традиционно, соответствуя всем известному представлению о внешнем виде вампиров. Еще бы смокинг и плащ – и образ был бы идеален. Вообще-то, он и так был идеальным. Черные брюки, сужающиеся к низу, накрахмаленная ослепительно белая парадная рубашка, облегающая плечи, с расстегнутым воротником, обнажающим грудь, не намного темнее самой рубашки. Волк совершенно точно был сегодня бледнее, из-за чего волосы и брови казались более темными, зеленые глаза более блестящими, а губы, красные губы, намного более соблазнительными. Этот мужчина был главным объектом фантазий Мэта, не говоря уже о том, что он был единственным человеком, притронувшимся к нему за такое долгое время. Монстр или нет, только с ним одним Мэт общался – действительно общался – после смерти Дэниэля. Он был единственным другом Мэта и мог так же оказаться тем, кого он больше всего боялся. Мэт сжал руки в кулаки и скрестил их за спиной, чтобы не потянуться к Волку, повернувшемуся к нему лицом.

В его изумительно красивых глазах отражалась такая печаль, что у Мэта сжалось сердце и на глазах выступили слезы.

– Вампира, убившего твоего возлюбленного, создал я.

Мэт оцепенел. У него закружилась голова. Волк не только признался в том, что вампир, но и подтвердил, что связан с монстром, разрушившим жизнь Мэта.

Волк замолчал, наблюдая за выражением его лица, а потом продолжил, тихо и спокойно:

– Шон был очень молод и оказался не таким, каким я его видел. Я создал его по большей части от боли потери и одиночества. Не лучшее оправдание, но другого у меня нет.

– Ты создал его?

– Да. И потерял над ним контроль. Он сбежал. К тому времени, как я поймал его, он уже убил Дэниэля.

– Он бы в любом случае убивал. Он – вампир.

Ты – вампир!

– Нет. В этом нет необходимости. Нам не обязательно убивать. И обычно мы этого не делаем. Те, кто совершают убийство, опасны. Мы охотимся на них и уничтожаем. Так же, как я уничтожил Шона.

– Уничтожил?

– Да. Его больше нет. Я позаботился об этом в ту же ночь, когда он убил твоего возлюбленного.

Мэт рухнул на диван. Он не сводил с Волка взгляда, пытаясь осознать только что сказанное. Того вампира больше нет. Давно уже нет. Мэт столько времени сидел взаперти безо всякой на то причины. Нет, на это была причина. Существовали другие вампиры. И один из них стоял сейчас перед ним. Мэт сглотнул и покачал головой, не зная уже, что и думать.

– Ты – вампир, – прошептал он, напрасно надеясь, что что-то не так понял.

– Да.

– Но я же разговаривал с тобой днем!

– Мне не нужно спать целый день.

Мэт уставился широко открытыми глазами на стол перед собой. Мужчина, в которого он скорее всего влюблен, вампир? Он почувствовал движение на другом конце комнаты, но глаз не поднял.

– Мэтью, я не могу даже сказать, насколько сожалею о содеянном Шоном. В течение двух последних лет я пытался загладить свою вину.

– Моя работа.

– Да.

Это многое объясняло. Теперь то Мэт знал, почему Волк мирился с его поведением.

Мэт нахмурился. Заглаживал свою вину?

– Он не только Дэниэля убил той ночью.

– Я знаю.

Волк заботился о нем. Мэт мог припомнить тысячу мелочей, которые облегчили его жизнь, как и небрежные советы Волка, подсказывающего, кто из его знакомых мог бы подстроиться под график Мэта. Волк постоянно оказывал ему поддержку, непонятно, почему он не замечал этого раньше.

– Ты так же заботился и о других семьях?

Мэт не был знаком с семьями убитых, но он знал о них. Он даже выяснил их имена и подумывал о том, чтобы связаться и спросить, что им известно и не приходил ли к ним кто-нибудь.

– Сначала – да. Но потеря других не разрушила их жизнь. Ты, несомненно, пострадал больше всех.

Мэт сжался. Жалость. Волк был в его жизни из жалости. Эта мысль ужаснула Мэта больше, чем то, что Волк – вампир, что было совершенно нелепо.

Мэт подпрыгнул и метнулся на другой конец дивана, когда Волк появился рядом с ним.

– Я пытался помочь. Думал, что время лечит, – Волк умолял, просил понять его. – Думал, ты не будешь искать доказательств того, что вампиры действительно существуют, и оставался в стороне. Я надеялся, что ты сможешь убедить себя в том, что тебе все померещилось и продолжишь вести обычную жизнь.

Мэт покачал головой, вжавшись в подлокотник дивана.

– Мне ничего не померещилось.

– Да.

– Так же как и не послышалось. Он звал меня!

– Я знаю. Прости, Мэт. Я только недавно это понял.

Мэт открыл глаза, хотя даже не помнил, когда их закрыл, смахнул рукой слезы и уставился на вампира.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не знал, что он таким образом нашел тебя. Еще несколько недель назад я не знал, что ты можешь слышать наш зов.

– О чем ты?

Волк глубоко вздохнул. Ему нужно дышать? Или он делает это для отвода глаз?

– Мы можем, изменяя голос, подчинить человека себе. Большинство людей даже не осознают этого, но сопротивляться не могут. Большинство, но не все. И те, кто могут, очень притягательны для нас. Потому что людей, способных сопротивляться зову можно обратить в вампиров.

Мэт застыл. Он помнил, как другой вампир – Шон? – звал его, уговаривая открыть дверь. Он помнил, что не поддавался этому, как ему казалось, целую вечность.

Печально глядя на него, Волк продолжил:

– Я понял, что ты можешь сопротивляться зову, только когда сам попробовал тебя позвать.

– Что?

Волк, вздрогнув, отвел взгляд. Длинные, бледные пальцы впились в диван.

– Я хотел помочь тебе. Вывести куда-нибудь ночью и показать, что ты в безопасности. В прошлую пятницу я тоже использовал зов, пытаясь заставить тебя выйти на улицу. Сомневаюсь, что ты слышал его. Но ты не поддался. По большей части из страха, но для другого человека страха было бы недостаточного для того, чтобы противостоять мне.

– Ты меня звал?

В прошлую пятницу. Что он делал в прошлую пятницу? Мэт давно уже не следил за днями недели. Его тянуло пойти на улицу? Он часто порывался выйти из дома, но легко подавлял это желание. В пятницу с ним было то же самое?

– Я хотел, чтобы ты вышел из дома. Я думал, что… – Волк покачал головой, выпрямляясь, запуская руку в распущенные черные волосы у виска, отбрасывая блестящие локоны назад. – Это было ошибкой, но я уже не знал, что мне делать. Я хотел вернуть тебя к нормальной жизни, и никак не мог этого добиться.

Волк направился к кухне.

– Тогда-то я и узнал. Понял, что Шон нашел тебя. Напугал тебя. Я понял, что у тебя больше основания бояться, чем я думал, – он повертел в руках пустую тарелку, которую взял со стойки, разделявшей кухню и гостиную. – Понял, что должен встретиться с тобой.

До Мэта медленно дошло сказанное.

– Ты звал меня вчера вечером. Ты заставил меня открыть дверь.

Он увидел легкую улыбку на лице стоящего вполоборота Волка.

– Совсем немного. Ты уже почти готов был открыть дверь. Мне пришлось лишь слегка подавить твой страх, – Волк посмотрел на Мэта. – И я использовал для этого страсть.

Мэт сверкнул глазами.

– Ты заставил меня хотеть тебя.

– Нет. Я подлил масла в огонь, который уже пылал в тебе. Ты хотел меня так же сильно, как я хотел тебя.

– Ты?

– Да. Теперь я понимаю, что уже какое-то время был влюблен в тебя. И окончательно убедился в этом, обнаружив, что ты можешь противиться зову.

– Влюблен? – слово, так легко и просто слетевшее с губ Волка, крутилось в голове у совершенно сбитого с толку Мэта. Волк был в него влюблен? Волк – вампир. И что? – спросил тоненький голосок в голове.

– Да. Влюблен.

Мэт покачал головой.

– Ты меня не знаешь.

– Я знаю тебя. Мы в течение двух лет почти каждый день общались по телефону.

– Я не знаю тебя. Я не знал, что ты – вампир.

– Именно поэтому я и не ждал, что ты ответишь на мои чувства. По крайней мере не до того, как я признаюсь тебе, кем являюсь на самом деле.

Волк протянул к нему руки, ладонями вверх, открываясь ему.

– Поэтому я здесь.

Мэт отпрянул, борясь с желанием броситься в его объятия.

– П…прошлой ночью…?

Волк уронил руки, хлопнув ладонями по бедрам.

– Я хотел, чтобы этот разговор произошел вчера. Я… – он покачал головой, выглядя смущенным. Что странно смотрелось у такого совершенного создания. – Я сильно недооценил то, какой эффект произведет на меня твое присутствие. Я потерял голову. И снова, приношу за это свои извинения.

«Я не хотел спешить. Пожалуйста, пойми. Пожалуйста, пойми, я должен тобой владеть», – вспомнил Мэт слова Волка, и вместе с ними – обволакивающее его в тот момент жаркое облако страсти и дикого желания.

– Ты опять использовал зов? Прошлой ночью?

– Самую малость. Честно. Немного, чтобы ты открыл дверь, немного, чтобы ты расслабился… чтобы кончил…

Мэт затрепетал от воспоминаний.

-… и немного, чтобы ты заснул.

– Ты укусил меня, – Мэт потер шею.

Ему показалось или Волк, действительно, задрожал? Волк ухватился рукой за стойку.

– Да. Укусил. И снова, прости меня. Но ты на вкус… – другой рукой он прикрыл глаза. – Ты не представляешь, какой ты на вкус, Мэт. Я даже не могу этого описать.

Его это должно было напугать. Он знал это. Мужчина говорил о том, что пил его кровь. Так же, как тот монстр выпил кровь Дэниэля. Но Мэт никак не мог вызвать в памяти образ Дэниэля с вампиром. Все, что он теперь помнил, это как его накрыло жаркой волной, и как он падал в это раскаленное наслаждение, за которым и последовал укус Волка. Не в силах принять всю чудовищность сказанного Волком, Мэт подтянул колени к груди и обхватил их руками.

– Я любил Дэниэля.

– Знаю.

– Ты вчера зажег свечи.

– Да. Отдал дань уважения. Он, должно быть, был очень особенным.

По щекам Мэта потекли слезы. Сдерживая рыдания, он уткнулся в колени лбом.

– Черт. Не знаю, что и думать.

Он почувствовал, что Волк подошел к нему, но не очень близко. Низкий столик перед диваном скользнул по ковру и скрипнул под опустившимся на него весом.

– Я не ожидаю сегодня чуда, Мэтью.

Мэт всхлипнул. Дэниэль тоже называл его полным именем, когда они говорили о серьезных вещах.

– Что ты ожидаешь?

– Не знаю. Я люблю тебя, – продолжил Волк своим дивным голосом. – Подожду. Или отпущу тебя, если буду вынужден. Хотя я собираюсь сделать все возможное, чтобы уговорить тебя быть со мной.

– А что это значит? «Быть с тобой»? – Мэт поднял голову, желая видеть лицо Волка. – Быть твоим возлюбленным? Умереть?

Вампир серьезно смотрел ему в глаза всего лишь в шаге от него.

– Быть возлюбленным. Да, я очень на это надеюсь. Умереть. Только если ты сам этого захочешь. Сейчас мы ничего решать не должны.

– Как ты можешь надеяться на то, что я буду тебе доверять? Ты… – горло перехватило, и Мэт покачал головой, не в силах произнести ни слова.

Волк снова сделал глубокий вдох, его губы задрожали.

– Я не жду, что ты сможешь сразу мне доверять. Это невозможно. Я сделаю все, что скажешь. Уйду, если ты этого хочешь, – он зажал ладони между коленей. – Только единственное, что ты должен понять – ты в безопасности. По крайней мере, от вампиров. Ты под моей защитой, отвергнешь меня или нет. Я объявил всем, что ты мой, и никто не сможет прикоснуться к тебе, не столкнувшись со мной.

То, что Волк взял его под свою защиту, тронуло Мэта. Но пока он подавил в себе это чувство.

– А ты очень опасен?

Волк слабо улыбнулся.

– Я вампир уже тысячу лет, один из самых старейших. Да, я опасен.

Тысячу? Это было уже слишком для его понимания. Мэт покачал головой.

– Не могу… Для меня это слишком.

Волк кивнул и встал.

– Понимаю. Я ухожу. Пожалуйста, позвони мне. Когда будешь готов. Я клянусь всем, чем угодно, что со мной ты в безопасности.

Мэт смотрел на него, и не мог понять, как прекрасный мужчина, которого он любил, мог быть чудовищем. Растерянность и гнев боролись со страхом, и все слова, которые он мог бы сказать, застревали в горле.

Будто чувствуя это, Волк грустно улыбнулся, кивнул, повернулся и ушел.

Род выключил кофеварку-эспрессо. Широко улыбаясь, он взял фарфоровую чашку, наполненную кофе, и повернулся, чтобы отнести ее сидевшему за стойкой Мэту.

Поднося горячую чашку ко рту, Мэт пристально смотрел в почти черную глубину напитка. Он осторожно сделал глоток. И сплюнул. Он еле успел поставить чашку на стол, не разбрызгав кофе, когда от едкого невыносимого вкуса его глаза наполнились слезами.

– Хм… слишком крепкий?

Мэт засмеялся, вытирая губы тыльной стороной руки.

– Может быть… какую пряность ты туда положил?

– Красный перец и корицу.

У Мэта отвалилась челюсть.

– Красный перец?

Род облокотился локтями о стойку, поднимая такую же чашку к своим губам. Он сделал глоток, и, как и Мэт, тут же сплюнул.

– Ну да, согласен. Слишком много. Придется рецепт «Каджунского безумия» подправить, – смеясь, он поставил чашку на стойку. – И снова начинать все сначала.

– А зачем тебе вообще новый рецепт? – скрестив руки на стойке, Мэт сел поудобней на жестком полированном дереве барного стула.

Род пожал плечами и, подняв руку к вьющимся каштановым волосам, почесал затылок.

– Мне нравится время от времени придумывать новые рецепты. И посетители любят это, – он засмеялся, взглянув на Мэта зелеными глазами, в которых танцевали чертики. – Ну хорошо, этот они вряд ли оценят.

Мэт тоже рассмеялся и лениво бросил взгляд через плечо. В Кофейне было еще три клиента, все – студенты, которых Мэт видел и раньше. Они сидели, ссутулившись, за своими столиками, уткнувшись в ноутбуки. Род держал Кофейню открытой каждый день ровно до часу ночи, обслуживая тех, кто нуждался в удобном месте для учебы или отдыха. За последние несколько месяцев Мэт стал очень ценить это уютное маленькое местечко.

– Я где-то через полчаса закрываюсь, – тепло улыбнулся Род снова повернувшемуся к нему Мэту. – Смогу я уговорить тебя прогуляться со мной?

Улыбнувшись, Мэт прищурился. Род был не просто привлекательным мужчиной. За то короткое время, что они были знакомы, он стал довольно близким ему человеком. Мэт прекрасно понимал, что Род горит желанием стать ему чем-то большим, чем просто другом. Почти с самой первой их встречи Род тонко намекал ему на это и, иной раз, явно заигрывал с ним, делая попытки к сближению.

Мэт серьезно обдумывал его недвусмысленные предложения, однако воспоминания о роскошном до неприличия мужчине с длинными черными волосами и ярко-зелеными глазами – не говоря уже о клыках – обычно удерживали его от того, чтобы их принять.

– Спасибо. Но…

– Нет, – вздохнул Род, заканчивая за него. Он поднялся. – Ты когда-нибудь расскажешь мне о том таинственном парне, которым так одержим?

Мэт думал об этом. Все-таки Роду можно было и рассказать о мужчине, благодаря которому он смог приобрести Кофейню, но Мэт решил оставить столь пикантную информацию при себе. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. И то, что Род не знает всей правды, для него же и лучше.

– Может быть когда-нибудь и расскажу.

Род, насупившись, недовольно скривил губы.

– Ты ему еще не звонил?

Мэт принялся внимательно изучать лежавшую на стойке бумажную салфетку.

– Еще нет.

– А собираешься?

Кромсая на кусочки жесткую коричневую бумагу, Мэт кивнул:

– Думаю, да.

Три месяца, две недели и четыре дня прошло с тех пор, как Волк молча ушел из его квартиры. Достаточно времени для того, чтобы заглянуть себе в душу и покопаться там. Для того, чтобы побороть в себе страх, ярость и скорбь и ступить на шаткий путь возрождения. С ним много что произошло за этот короткий период. Мэт решил, что почти готов встретиться лицом к лицу с тем, кто занимал все его мысли.

– Ну, надеюсь, я ничего такого не сделал, что могло повлиять на твое решение вернуться к нему, – вздохнул Род.

– Нет, ты ничего такого не сделал, – рассмеялся Мэт. – Просто думаю, мне пора увидеться с ним снова.

Род кивнул.

– Тема закрыта. Я понял, – он бросил взгляд на фотографию, прикрепленную к доске над кассовым аппаратом. На ней он обнимался с улыбающимся высоким мужчиной, у которого были короткие черные волосы и миндалевидные глаза.

– Я не мог ее тут не повесить. Хотя… – Род передернул плечами.

– Я знаю, – кивнул Мэт. Он перегнулся через стойку и сжал руку друга.

Продолжения не требовалось, Мэт и так понял, что он хотел сказать.

Генри, парень Рода, был убит той же ночью, что и Дэниэль. Это и стало причиной их знакомства. Через месяц после того, как Волк ушел, Мэт разыскал Рода, желая увидеть, как поживают другие люди, о которых Волк «заботился». Найти Рода и его кофейню, которой тот владел чуть больше пары лет, было нетрудно. Род часто говорил о Генри, всегда с любовью в голосе, но было ясно, что потеря любимого не сказалась на нем так тяжело, как на Мэте. Конечно, Род ничего не знал о вампирах. Ему было известно только то, что на Генри напали и оставили умирать, так говорилось в официальном протоколе. И Мэт не видел никаких причин, чтобы говорить ему правду.

Род с легкой ободряющей улыбкой сжал его руку в ответ.

– Но жизнь-то продолжается, – он сделал шаг назад и обвел руками кофейню: – У меня есть это кафе, а у тебя – твой таинственный мужчина. Ты хоть будешь иногда приводить его сюда, чтобы я мог на него повздыхать?

Мэт усмехнулся. Как бы не так. Род, в отличие от него, уже год назад начал встречаться с другими парнями. Никаких серьезных романов, и он все еще тосковал по Генри, но он нормально жил.

– Буду. И на этой ноте… – Мэт встал, снимая со спинки стула свой пиджак, – я распрощаюсь с тобой.

Род посмотрел на часы.

– Ого, уже полпервого? Мне надо начинать прибираться, – он посмотрел мимо Мэта: – Эй, кто-нибудь до закрытия еще желает добавки?

Пока студенты пытались встряхнуться и решить, нужна ли им перед уходом еще одна порция кофе, Мэт попрощался с другом и вышел в ночь.

Стоя на углу, залитый холодным светом фонаря над головой, Мэт засунул руки в карманы пиджака и поднял лицо к луне. Прохладный ветерок ласкал лицо, спутывал распущенные волосы. Пушистые белые облака медленно плыли по ясному небу, подсвечиваясь серебром на фоне луны. Мэт еще раз глубоко вздохнул, набираясь храбрости, достал из кармана мобильный и быстро набрал номер.

Волк поднял трубку после третьего гудка.

– Мэт?

– Привет, Волк.

Молчание.

– Что я могу для тебя сделать? – в его роскошном голосе слышалась осторожная сдержанность и все та же невыносимая чувственность. Мэт с нежностью вспомнил их бесконечные разговоры по телефону.

– Я бы хотел встретиться с тобой.

– Когда?

– Можно сегодня?

– Конечно. Где?

– У меня дома, – он пошел вниз по улице. Кофейня была всего лишь в нескольких километрах от его квартиры – сорок пять минут приятной прогулки. – Я буду где-то через час.

– Хорошо. Я встречу тебя там, – сказано все так же осторожно.

– Окей. Пока, – Мэт нажал на отбой.

Волк уже ждал его, когда он поднялся по ступенькам крыльца.

Прошло три месяца, две недели и четыре дня, но его реакция на этого мужчину осталась прежней.

– Привет, Волк, – искренне, от всего сердца, улыбнулся он ему.

Волк улыбнулся в ответ сдержанно, но тепло. Его изящные руки были спрятаны в карманы брюк.

– Привет, Мэт.

Мэт сунул ключ в замок.

– Ты зайдешь?

– Если ты этого хочешь.

Мэт взглянул на него, все еще улыбаясь.

– Я этого хочу.

Он не мог винить Волка в сдержанности. На самом деле, его этого трогало. Волк не был уверен в том, что происходит или в том, почему Мэт захотел его увидеть, поэтому вел себя с большой осторожностью. Если бы он вел себя по-другому, Мэт был бы о нем не лучшего мнения.

---

затворник для волка 3

Мэт включил свет и, передернув плечами, сбросил пиджак. Пройдя в гостиную, он кинул его на кресло. В его квартире практически ничего не изменилось с того времени, когда Волк последний раз был здесь. Большинство изменений в жизни Мэта произошло за пределами его маленького дома. Сев на один край дивана, он показал Волку на другой:

– Присядешь?

Волк опустился на диван, положив руки поверх темно-коричневых брюк. Изумрудный цвет шелковой рубашки необыкновенно шел его глазам. К огорчению Мэта, великолепные волосы Волка, кроме нескольких выбившихся прядей, были собраны в хвост. Хотя и одних глаз было достаточно, чтобы потерять голову. Если бы еще и волосы были распущены, то Мэт бы точно забыл, что собирался сказать.

Волк склонил голову на бок.

– Ты хотел поговорить со мной?

– Да. Хотел, – с чего начать? Он уже неделю репетировал в голове этот разговор, но все подготовленные фразы вылетели из головы. – Для начала, я хочу поблагодарить тебя за рекомендации.

Волк кивнул, длинными пальцами он водил по шву на подлокотнике кресла.

– Все хорошо на новой работе?

– Да. Хотя… – Мэт рассмеялся, – мой новый босс не настолько сговорчив в отношении моих рабочих часов.

Волк улыбнулся.

– Я с радостью возьму тебя обратно в компанию и позволю вернуться к привычному тебе графику работы.

– Правда?

– Конечно.

– Даже если при этом не будет… нас?

Улыбка Волка погасла.

– Даже тогда. Помимо того, что я хочу быть уверенным в твоем благосостоянии, ты – лучший программист, с которым я когда-либо работал.

– Приходилось уже с ними работать, да?

Видимо в ответ на непринужденный тон, которым Мэт говорил с ним, и его улыбки, уголки губ Волка снова дрогнули и приподнялись.

– Было дело.

Мэт кивнул.

– Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы разговаривать о работе.

– Я так и думал.

– Я собирал информацию о тебе.

– Я заметил.

– Да?

– До моего возраста трудно дожить, если не обращать внимание на то, что кто-то лезет в твои личные дела.

– Ох. Думаю, это логично, – Мэт вдруг смущенно опустил взгляд на свое колено, которое подтянул на диван, когда сел, полуобернувшись к Волку. – Не то чтобы я копал так глубоко.

– Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать, Мэтью.

Мэт затрепетал, услышав, как Волк снова произнес его полное имя.

– Семьи мужчин, умерших той же ночью, что и Дэниэль. Ты помог им, но они о тебе ничего не знают.

– Да. Не было причины вмешиваться в их жизнь.

– А со мной была?

– Ты… особенный. А у меня как раз была открыта вакансия программиста.

Мэт покачал головой.

– До смерти Дэниэля компания не существовала.

Волк тихо рассмеялся.

– А ты неплох в сборе информации.

– Я могу быть дотошным, когда хочу.

– И в самом деле. Хорошо, я открыл компанию, чтобы дать тебе работу. В свою защиту могу сказать, что ее род деятельности не сильно отличался от остальных моих предприятий. А так как она была новой, я вынужден был позвонить тебе лично.

Мэт кивнул, сердце переполнилось чувствами, когда Волк подтвердил, что открыл совершенно новую компанию только для того, чтобы позаботиться о нем.

– А потом я познакомился с тобой, – продолжил Волк. – И мне понравилось с тобой работать. Я обнаружил, что все больше отдаюсь этому делу, потому что хочу проводить с тобой больше времени.

Не один Мэт любил их телефонные разговоры. Волку они тоже нравились!

– Я нашел кое-что еще. Окружной госпиталь работает практически только благодаря тебе.

Этот госпиталь был самым крупным медицинским центром и существенно опирался на благотворительные взносы, чтобы свести концы с концами. – Но практически никто об этом не знает.

– Да.

– Пять лет ты держишь на плову восемь приютов для бездомных и три центра для геев и лесбиянок, ничего не получая взамен.

– Я кое-что получал.

Мэт поднял на него глаза.

– Гораздо меньше, чем заслуживаешь. Ты постоянно помогаешь людям. Почему?

Волк мягко улыбнулся.

– У меня есть средства.

– Это не объяснение, – покачал головой Мэт.

Волк развернулся, чтобы посмотреть ему в лицо, подняв колено на диван, так же, как и Мэт.

– Я веками наблюдал за людьми. И когда-то я внес достаточно большой вклад в человеческие страдания, – он отвел глаза. – Я не горжусь этим и не могу ничего сделать, чтобы помочь тем, кому причинил вред, но у меня есть средства, чтобы помогать другим. – Он пожал плечами. – Таким образом я приношу свои извинения.

У Мэта было явное ощущение, что Волк сделал намного больше, чем было необходимо, чтобы искупить свою вину за совершенные ошибки. Но он не стал об этом говорить.

– А сколько вообще вампиров в мире?

Волк приподнял бровь при смене темы, но, не задумываясь, ответил:

– Трудно сказать. Я знаю примерно с десяток.

– Всего лишь десяток?

Волк улыбнулся.

– Несмотря на то, что ты видел в фильмах, нет никаких легионов вампиров, обитающих в канализациях крупных городов. Мы – хищники, живущие обособленно, и очень ревностно относимся к нашим территориям. Мы гораздо более склонны к уничтожению друг друга, чем к убийству жертвы.

Это что-то новенькое.

– Правда?

– Правда. Когда-то в прошлом нас было больше, именно в то время и зародились все легенды. Но в последние десятилетия наша численность сократилась, потому что большинство вампиров просто-напросто не могут адаптироваться к резко изменяющимся условиям жизни.

– Но ты смог.

Волк пожал плечами.

– Кажется, я исключение.

– И ты обратил Шона.

Широкие плечи Волка вздрогнули.

– Да. Я устал от одиночества. Это случается время от времени, и соблазн найти человека, способного противиться зову, иногда бывает слишком велик.

– Таких, как мы, немного?

Волк напрягся на произнесенное «мы».

– Да, тех, кто может сопротивляться зову, очень мало, и мы редко их встречаем.

– И сколько было таких Шонов?

– Прости?

– Сколько людей ты обратил?

– За свою жизнь? Только четырех.

– Из них кто-нибудь жив?

– Двое.

– Ты поддерживаешь с ними отношения?

– Нет. В последний раз я видел их лет двести назад.

Мэта поражало, что Волк так спокойно говорил о столетиях. И то, что он сам сидел здесь и так же спокойно обсуждал это с Волком, удивляло его не меньше.

– А я могу противиться зову.

– Можешь.

– Ты поэтому неравнодушен ко мне?

– Не совсем, но я солгу, если скажу, что это не притягивает меня к тебе еще больше.

– Потому что ты мог бы обратить меня?

– «Бы» тут ключевое слово, – нахмурился Волк. – Я бы ни за что не сделал подобного без твоего согласия и полного понимания происходящего.

Мэт кивнул, покусывая губу. Я действительно хочу этого? Все страхи снова выплыли на поверхность.

– Я скучал по тебе, – выпалил он, боясь, что струсит. – Я скучал по нашим разговорам. Ты так долго был моим единственным другом, единственным, с кем я общался на расстоянии. Я… – снова смутившись, Мэт опустил глаза и начал перебирать пальцами потертый кант на задней подушки дивана. – Я хотел бы попробовать встречаться с тобой.

– Ты уверен? Зная, кто я такой?

– Уверен. После всего, что я узнал о тебе, я не могу поверить в то, что ты был неискренен в своем желании помочь мне. Я хотел бы узнать тебя получше.

– Я бы тоже этого хотел.

– Просто встречаться, – поспешно добавил Мэт, рассматривая свои ногти. – Я… я не думаю, что боюсь тебя, но мне бы хотелось, чтобы ты дал мне какое-то время, прежде чем мы… ну, знаешь, опять займемся сексом.

Волк накрыл ладонь Мэта, лежавшую на спинке дивана, своей. Бледная и прохладная кожа его руки контрастировала с недавним загаром Мэта.

– Я не против такого развития событий.

Мэт чуть развернул ладонь, чтобы сплести пальцы Волка со своими. И только тогда он снова посмотрел в его изумрудные глаза.

– Ты не против того, чтобы подождать?

У Волка на губах появилась нежная и невероятно чувственная улыбка. Или эту чувственность ему придавали искрящиеся глаза с невозможно длинными, черными ресницами?

– Я буду ждать столько, сколько тебе нужно.

Мэтью сидел на улице за закусочным столиком, наслаждаясь теплотой заходящего солнца. Легкий ветер, долетавший с берега, немного растрепал его убранные в хвост волосы. Этот парк, на самой вершине холма, был одним из тех мест, куда они с Дэниэлем так любили приходить, красивое местечко, расположенное неподалеку от университета и дома.

На столике стояла пустая урна, 15 минут назад он развеял прах Дэниэля над морем. Мэт был уверен, что Дэниэль одобрил бы это. Он питал слабость к дельфинам и был бы доволен, что его местом погребения стало море.

Положив скрещенные руки на столик, Мэт сидел, ни о чем не думая, смотря, как пылающее оранжевое солнце погружается в розовые и багровые облака, пока, наконец, оно не скрылось совсем, исчезнув за океаном и оставив после себя зеленую вспышку. Прекрасно. Нельзя было придумать более восхитительного зрелища для последнего дня его жизни.

Улыбаясь, Мэт встал и взял пустую урну. Он отнес ее в джип и положил на пол у заднего сиденья рядом со спортивной сумкой. Насвистывая, он плюхнулся на водительское место и пристегнулся. Мэт сделал попытку прибрать растрепавшиеся волосы, прежде чем завести машину и поехать в свой новый дом. К новой жизни.

Вообще-то, к смерти.

Это все еще вызывало у него смех.

К тому времени, как он добрался до дома Волка на холмах, уже наступила ночь. Сам дом своим видом не очень впечатлял. Милый, но довольно обычный. Он располагался на шести акрах земли, густо заросшей деревьями, и был в какой-то степени изолирован от других таких же участков. Снаружи дом выглядел совершенно непримечательно. Никто бы и не догадался, что под ним находится целая анфилада комнат. Мэт припарковался рядом с лексусом Волка. За последний год он хорошо освоился в его владениях. Так хорошо, что спортивная сумка на заднем сиденье была последней вещью, которую ему оставалось привезти из своей квартиры.

Как только Мэт поднялся по ступенькам к входной двери, на крыльце зажглась лампа. Он повернул ключ в замке и, переступив порог, оказался в прямоугольнике света, идущего справа от него из кухни.

– Волк?

Ответа не последовало. Но он и не ожидал его. Даже если Волк и проснулся, то не намеривался подниматься наверх из спальни без достаточно веской на то причины. А сегодня у него была убедительная причина оставаться внизу.

Подумав об этом и улыбнувшись, Мэт повернулся спиной к кухне и направился по коридору в заднюю комнату. Ему не нужен был свет, но он все равно включил лампу в «кабинете», которым никто не пользовался. У Волка повсюду была защита, как магическая, так и электронная, но тем не менее они решили оставлять в некоторых комнатах лампы включенными, чтобы дом выглядел обитаемым.

Открыв стенной шкаф, Мэт прошел к потайной двери у его задней стены. Панель открылась, и тусклые лампы осветили узкую лестницу, ведущую в настоящий дом Волка. Комнаты наверху были обставлены мебелью и абсолютно пригодны к тому, чтобы жить в них – Волк с особой тщательностью держал их в должном виде – но они не шли ни в какое сравнение с апартаментами внизу, состоявшими из спальни, зала для игр, кабинета Волка и ванной. Общая площадь этих четырех комнат была больше чем у двухэтажного дома наверху.

Волка не было в игровом зале, где располагался бильярдный стол и новейшая аудио и видео аппаратура, но Мэт и не ожидал его там найти. Он бросил сумку на длинный секционный диван и пошел в спальню. По мнению Мэта, она была именно такой, какой и должна была быть спальня вампира. А сегодня она была украшена. Черная мебель, прозрачный балдахин, шелковые простыни. Можно было увидеть голубой, фиолетовый, красный цвета. Но доминировал над всем черный. Отлично контрастирующий с бледной кожей мужчины. Мужчины, который лежал на невероятно огромной кровати, ожидая его. Волк сел, смотря на Мэта. В мерцании зажженных канделябров его кожа, казалось, светилась. Волосы такие же черные и гладкие, как простыни вокруг Волка, падали на его плечи и грудь.

– Все прошло хорошо?

Мэт улыбнулся, любуясь мрачной красотой своего любимого. Они были вместе уже год. Волк заставил его ждать целый год, прежде чем согласился дать Мэту шанс быть с ним вечно. Но сегодняшней ночью этот год заканчивался. Сегодня ночью Волк был его.

– Все прошло замечательно, – взявшись за концы футболки, Мэт стянул ее через голову. – Я вернул ключи, – он отбросил футболку в сторону и, снимая туфли, для поддержки ухватился за столбик у края кровати.

– И Дэниэль? – мягко спросил Волк.

У Мэта в груди потеплело. За все то время, что они были вместе, Волк не отзывался о Даниэле иначе, чем с уважением к памяти о нем. Он сам потерял слишком много любимых, чтобы не понимать, каково это. Волк проходил через эту боль снова и снова.

И Мэт был полон решимости сделать так, чтобы он никогда больше ее не испытывал.

– Дэниэль резвится с дельфинами, – ответил он, садясь на кровать, чтобы стянуть носки.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Я великолепно себя чувствую, – смеясь, он повернулся и упал на возлюбленного.

Издав тихий смешок, Волк поймал Мэта, повалившись обратно на простыни под тяжестью его тела.

Взяв лицо Волка в ладони, Мэт развернул его губами к себе, чтобы попробовать их на вкус. Он скользнул между ними языком, нашел кончик острого клыка и провел по нему, надрезая кожу. Волк зарычал и сжал его в объятиях, инстинктивно высасывая сочащуюся кровь.

Мэт зарычал вместе с ним, наслаждаясь тем, как действовал на это прекрасное создание, нуждаясь в гораздо большем. Прохладная, гладкая кожа под его ладонями потеплела только слегка, когда он приподнялся, упершись руками в грудь Волка. Он смотрел сверху вниз в светящиеся зеленые глаза, зная теперь, что они на самом деле светятся, когда вампир охвачен желанием или жаждой.

– Ты, должно быть, хочешь есть.

Веки чуть прикрылись, и уголки губ Волка изогнулись в покаянной улыбке.

– Тебя – всегда хочу.

Мэт скользнул ладонями вниз по телу Волка, пока они не легли на его соски.

– Тогда давай сделаем это.

Волк провел ладонями вверх по рукам Мэта. Дикий блеск в его глазах приглушался беспокойством.

– Ты уже мой, – пальцы поиграли со стянутыми на затылке Мэта волосами. – Так же, как и я – твой. Нам не обязательно это делать.

– Нет. Обязательно. Я хочу оставаться для тебя молодым и красивым.

Нахмурившись, Волк дернул его за волосы.

Мэт рассмеялся и рухнул на него.

– Хорошо, хорошо. Ну не надо быть таким серьезным.

Волк снял с волос Мэта резинку.

– Надо.

– Нет. Не надо. Мы говорили об этом. Ты заставил меня обдумывать это решение целый год. Я хочу это сделать, – он встряхнул распущенными волосами, позволив им упасть ему на плечи, зная, что Волк наслаждается этим зрелищем. – Я люблю тебя. Моя жизнь – рядом с тобой.

– Ты можешь быть со мной и без этого.

Правда. Может. Волк доказал ему это. Он может укусить его – и делал это довольно часто – не обращая его в вампира. Волк так же доказал, что не испытывает сексуального желания, когда пьет кровь других людей, что немного уменьшило его ревность. Волк уверил Мэта, что не уйдет от него, если он предпочтет остаться человеком, что он уже поступал так в прошлом.

Но Мэт не хотел этого. Он не хотел стареть, в то время как его возлюбленный будет оставаться молодым. Он не хотел упустить возможность быть по настоящему связанным с Волком, стать его второй половинкой. Он хотел Волка и все, что тот мог ему предложить – и чтобы иметь это, он должен был измениться.

Мэт поднялся, поставив ноги по обе стороны от прикрытых шелком бедер Волка. Он слегка дрожал, когда опустив руки на ширинку, расстегивал пуговицу за пуговицей. Волк не сводил с него взгляда, держа за голени, чтобы Мэт не упал. Он помог ему стянуть джинсы и отбросил их в сторону, пока Мэт ложился на кровать рядом с ним.

От их движений простыни съехали с бедер Волка, обнажив бледные ноги и соблазнительный член. Не возбужденный. Никакого притока крови, никакой эрекции. Это будет чуть позже. Мэт склонился над ним, беря прохладную мягкую плоть в рот, зная, что его любимый наслаждается ощущениями, даже если его член не отвердел. Он знал это по опыту и потому, как у Волка мучительно перехватывало дыхание.

Волк провел рукой по его волосам и прижал ладонь к затылку, его бедра мягко толкались вперед, пока Мэт с удовольствием посасывал его член. Услышав, как у Волка сбилось дыхание, Мэт поднял глаза и увидел, что он прикусил губу, вонзив клыки в бледно-розовую кожу.

Должно быть теперь самое время. Мэт скользнул губами вверх, выпуская член Волка изо рта, оставляя влажную плоть лежать на животе. Он проложил дорожку из поцелуев по груди и шее Волка, наконец-то встретившись с его губами. Волк застонал, растворяясь в поцелуе. Вампир был голоден, он специально не питался, подготавливаясь к этой ночи. Сегодня ночью он должен был почти убить Мэта, чтобы потом дать ему возродиться. Мэт больше не боялся этого. Он доверял Волку и свою жизнь и свою смерть.

Ну что ж, приступим. Мэт прикусил губу Волка.

Зашипев от боли, Волк отпрянул, не дав ему возможности попробовать его кровь. Схватив Мэта за волосы, он потянул его голову назад, не давая коснуться прокушенной губы.

– Укуси меня, – дразнил его Мэт, еще больше выгибая шею. Его учащенный пульс и так был слишком большим искушением. – Пей.

Волк не мог больше сдерживаться. Голодный, возбужденный, он рывком перевернул Мэта, уложив его на спину. Одной рукой он забрался ему в волосы на затылке и наклонил его голову в сторону, чтобы зарыться носом в шею.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Мэт обнял его за плечи и обвил ногами бедра.

– Я тоже тебя люблю.

Волк прижал язык к пульсирующей на шее вене, губы с силой втянули кожу. У Мэта перехватило дыхание, и он выгнулся, вжимаясь в любимого, в ответ на эту боль пополам с наслаждением. Он почти не почувствовал, как клыки погрузились в кожу. Но ощутил это, когда вампир стал пить его кровь. Мэт напрягся, а потом расслабился, сосредоточившись на теплеющей коже Волка под его ладонями и у груди, а не на своем неровно бьющемся сердце, когда Волк выпил уже больше крови, чем когда-либо раньше.

Мэт ослабел, голова закружилась. Перед глазами все плыло, и он закрыл веки. Дыхание прерывалось, но он уже не обращал на это внимания. Вспыхнувшая было паника отступила, и Мэт медленно погружался в манящий сумрак холода.

– Мэтью.

Чудесный голос, так сильно отличающийся от пасмурной прохлады. Теплый и багряный, страстный и сексуальный. Он должен был вслушаться в него. Но не мог вспомнить, зачем.

– Пей.

Жар. Вкус. Вкус? То, что Мэт сейчас чувствовал, не могло быть описано одним словом.

Он пил краски, алые и черные, наполняющие то, что было когда-то его телом, или возможно душой.

Биение пульса.

Вкус сладкий. Нет, острый. Нет, медный. Нет, винный. Невозможно было понять. Но это наполняло его жаром, заставляло чувствовать свои руки, вцепившиеся в гладкий атлас кожи, чувствовать ноги, поднятые и обвившие бедра Волка, и проникающую в него восхитительную налившуюся плоть. Мэт ощущал напряженное тело Волка, толчками входившего в него в то время, как кровь струилась вниз по его горлу.

– Достаточно.

Мэт протестующе закричал, широко раскрыв рот, когда Волк оторвал его рукой от своей шеи. Поскуливая, он пытался вырваться и прильнуть к ране, чтобы снова пить, но Волк держал его, прижимал к матрасу, трахал его, отвлекая до тех пор, пока он не начал стонать не от дикой жажды, а по совершенно другой причине.

Яростный поцелуй Волка заглушил крики Мэта, язык завладел его ртом и оцарапался об один из появившихся клыков. Пролились капли сладкого нектара, и Мэт начал посасывать язык Волка, урча от экстаза, ощущая поднимающиеся волны наслаждения, которые в конце концов вызвали в нем воспламеняющий взрыв. Он взорвался, казалось, разлетевшись на мелкие кусочки, и, как всегда, сильные объятия Волка удерживали его, сохраняя одним целым.

Мэт медленно приходил в себя, потихоньку вслушиваясь в свои ощущения. Он был удовлетворенным, что было не в новинку после секса с Волком. Шея немного болела, но опять же, это было не удивительно. Кожу покалывало, примерно так же, как когда отсидишь ногу. Немного встревожило то, что, когда он хотел мурлыкнуть, выразив свое удовольствие, то не смог этого сделать, потому что в легких не было воздуха. Он спокойно поразмышлял над этим и решил, что его последний вдох был удовлетворенным оханьем, когда Волк кончил и упал на него.

Сознательно втянув в себя воздух, Мэт чуть не выдохнул его снова, в шоке от наполнившего его голову изобилия запахов. Секс, пот, кровь, да, он чувствовал их намного острее, чем обычно, но он так же мог определить запах стирального порошка на простынях и слабый аромат цветочного шампуня, которым они с Волком пользовались. Ради интереса Мэт еще раз вдохнул, немного поерзав под Волком, что вызвало другие изумительные ощущения. Он почувствовал под собой мягкость шелка, впадину матраса и неописуемо бархатистую кожу лежащего на нем мужчины. Завороженный, он провел ладонями по спине и шее Волка. Дотронувшись до его волос, он застонал от их воистину греховной гладкости.

Тихо рассмеявшись – звук, воспринятый Мэтом, как прошептанная ласка – Волк приподнялся над ним, оперевшись на локти.

– Ты в порядке? – пальцы нежно коснулись его подбородка.

Мэт открыл глаза и вздрогнул, с восторженным удивлением увидев ослепительные краски, которыми заиграло ранее казавшееся однотонно-черным канапе. Это зрелище отвлекло его от странно знакомого и при этом незнакомого ощущения, которое вызывало в нем собственное дыхание. Волк и раньше казался Мэту прекрасным, но это не шло ни в какое сравнение с тем, каким он видел его сейчас.

– О боже, – от открывшейся его взору красоты у него на глазах выступили слезы.

Волк улыбнулся, нежно вытирая большим пальцем слезы с его щек.

– Не торопись. К этому надо привыкнуть.

– Так вот что значит, быть таким, как ты.

От улыбки Волка перехватывало дух.

– Да.

Мэт поднял руки и обхватил лицо Волка ладонями. Он немного испугался, почувствовав, как обессилел.

Поняв это по его лицу, Волк взял руку Мэта и поднес к своим губам.

– Теперь тебе надо поспать. Твоему телу надо пройти изменения до конца, и лучше, чтобы ты при этом спал.

Мэт содрогнулся от пронзившей тело боли.

– Я проснусь?

Глаза Волка уверяли его в этом, губами он ласково провел по костяшкам его пальцев.

– Да. Обещаю.

Мэт моргнул, у него слипались веки, но он заставил себя распахнуть глаза, не желая терять любимого из вида.

– Но…

Улыбаясь, Волк нагнулся и поцеловал его веки. Они закрылись и отказались подчиниться Мэту в его слабом протесте.

– Спи, любовь моя, – прошептал Волк, тихий голос обволакивал Мэта восхитительной теплотой. – Когда ты проснешься, мы будем вместе. – Губы слегка коснулись его лба. – Всегда.

Конец.

---

Мама спит, она устала,
Ну и я играть не стану,
Книгу я возьму свою
И тихонько посмотрю.
Много там картинок ярких,
Букв прикольных разных всяких,
Я конечно знаю их,
Но не сложить пока их в стих.
Кошки тоже сели рядом,
Их внимательные взгляды
За рукой моей следят
Поиграть они хотят.
Но мама спит, она устала,
Так что мы играть не станем,
Книжку с ними поглядим
И тихонько посидим.

ага, мечтай, как же, что бы Макар тихо сидел....

@темы: мимолетно

---

Колин & Леонард.

_______________________Colin & Leonard_____________________

Колин и Леонард

«Из дневника Колина»

Моя жизнь изменилась в тот момент когда я увидел его фото. Банально как-то. Ну и пусть. Пишу как есть. Я случайно наткнулся на него в глянцевом журнале, где пишут про гламур, бомонд и скандалы-шоу.
Я совершенно обычный человек, ребенок, как говорят мои родители. А я ненавижу это определение. Ребенок это как левретка или чихуа, слишком мал и ничего не можешь, при этом я достаточно взрослый, что бы понимать ничтожность своего положения. Но положа руку на сердце, и перестав врать себе, под покровом ночи и одеяла, я готов признать, что слишком аморфен, ничего не желаю, и ничем не интересуюсь. И это еще больше напрягает. А этот глянец я листал только потому, что мне нравится ощущать его прикосновение к руке.
Нет, конечно моя жизнь не изменилась. Она осталась такая же ленивая и вялая. Изменилось то, что в ней промелькнула искра интереса.
Он был нечто. Красив, восхитителен, душезахватывающь…
Если бы я сильнее вникал в слова мисс Вилс, которая преподает у нас классическую литературу, то я бы больше написал о его красоте, но на большее я не способен. Да ёпт, я даже описать его не смогу если попросят. Могу сказать только, что будь он дьяволом, я бы с радостью отдал бы душу, лишь бы вечность смотреть в его глаза.


«Мысли Леонарда»

Он был просто мальчиком. Это странно, но из всей этой мелькающей малолетней мишуры его я видел очень четко. Он находился в компании подростков (наверное приятелей), и его смех был как бы над всеми остальными звуками, выступающими лишь смазанным фоном. Я повернул голову на звук его смеха, и… словно что-то перемкнуло в голове. Мир перед глазами стал двигаться очень медленно. Не лениво как в деревнях, а как на медленно движущейся пленке. Я не люблю выпадать из реальности, это опасно для жизни при моей работе. Но я реально не мог прийти в себя пока не подошел мой приятель Томас и не толкнув меня в бок отвлек внимание на себя. В следующую секунду мир стремительно ринулся вперед, при этом мстительно пнув меня, заставил пошатнуться. Когда я опять посмотрел в сторону мальчонки, того уже не было.
Теперь находясь дома в блаженном одиночестве, у меня появилось время подумать над всем этим.
Мальчик был не «просто мальчиком». Скорее всего он был ангелом. По-крайней мере, увидев его, я поверил в ангелов, а значит то, что он - ангел могло быть правдой. Он был так хорош, так нежен и наивен, просто как куколка. СТОП!!! Кукла?! Только не говорите мне, что он чья-то кукла! Та-ак! Мыслим разумно и логично. То что он выглядит как куколка совсем не обязательно, что у него есть хозяин. Судя по тому, что он еще школьник, и как невинно звучал его смех, скорее всего говорит о том, что у него любящие и заботливые родители. Конечно подобные рассуждения могли бы успокоить, не знай я как устроено наше общество. Наше чертово общество…
И еще… в связи со всеми этими размышлениями наклевывается интересный вопрос: какого черта я так всполошился?
«- Ну и, уважаемый Леонард, пораскинь своими мозгами и без обмана ответь, чего это ты так всполошился?
- Пошел к черту, Леонард.
- Только вместе с тобой, уважаемый Леонард.
- Чертово отродье.
- О даа, Я твое второе я-чертово-отродье *смеюсь*
- Такие внутренние диалоги до добра не доведут, да, Леонард?
- Ага, скорее до дорогого доктора Фрейда.
- И ходил бы я у него в «любимчиках».
- Эт точно.»
Но вопрос открыт и ответ на него не получен. Леонард, так чего же ты всполошится из-за этого парнишки?
Хороший вопрос. И что на него ответить?

«Из дневника Колина»

Не хочу чужих расспросов. Да и что я могу ответить, если и сам пока не знаю, что хочу, и вообще, хочу чего-то в реальности, или мне хватит мечты.
Я слишком необщительный. Я стыжусь того что ребенок, и того что ничтожен, и того что глуп и ничем не интересуюсь, а еще больше стыжусь того, что мне на все наплевать. Я, конечно, общаюсь со знакомыми и приятелями, но это потому что так принято, а не потому что мне хочется. Я могу целый день просидеть с мамой, слушая ее или отвечая на вопросы, но я никогда не проявляю особой инициативы. Я знаю, что для нее я любимая игрушка, кукла для ухаживания, одевания и гордости (хоть я и беспредельно глуп). Но я люблю ее. Она очень хрупкая, как фарфоровая, и очень слаба здоровьем. Мой отец безмерно влюблен в нее. Он заботится о ней, сдувает пылинки, ухаживает как за экзотическим цветком в суровом климате, выстроил вокруг нее «теплицу» и готов обогревать своим теплом. Другие для него не существуют, только Она. Я вижу по ее глазам, что ей тяжело от такой опеки, но она не хочет обижать отца, наверное, поэтому ей нужен я. Отец был против, но поскольку желание исходило от его возлюбленной, то он приложил все усилия, что бы беременность и роды не отразились на ее здоровье. И вот теперь отец заботится о маме, мама «играет в меня», а я… я ничего не хочу, потому что я все равно кукла. Но я люблю маму, поэтому и не против.
Но похоже кукла которая ничего не хочет, проснулась. Ничего не хотел я до недавнего времени, а теперь боюсь представить, чего же я хочу. Но то что я чего-то хочу это однозначно. И я боюсь, очень боюсь. Боюсь что не смогу и слова из себя выдавить. Одно его присутствие так сильно меня смутит, что я буду выглядеть большим идиотом, чем являюсь на самом деле. Я не смогу его заинтересовать, потому что слишком посредственен. И он за это станет меня презирать.
Он выглядит довольно зрелым. Конечно, 25 не возраст, так, начало жизни, но в сравнении с моими, почти, 17-ю уже огого. Считая его зрелым, я я просто думаю он все знает, все видел и испытал, и его ничем не удивишь. Поэтому думаю, я для него слишком неинтересная зверушка, что бы обратить на меня внимание. А я слишком неуклюж и мелок, что бы обратить его внимание на себя.
Да и к тому же, в журналах и статьях, которые я смог найти, о нем говорились ужасные вещи. А когда невзначай упомянул о нем за ужином, отец его поносил, брызгая слюной, хотя потом признал, что никогда с ним не сталкивался.
Исходя из всего мною узнанного, может он и в самом деле дьявол?
Может, мечта для меня более реальна, чем настоящее общение с ним?

«Мысли Леонарда»

Вопрос, открытый в тот день, до сих пор требует ответа, я бы даже сказал он на повестке сегодняшнего вечера. Сегодня я узнал его имя *улыбаюсь*, и думаю о нем, почти не переставая.
Сегодня заезжая за Томасом, я тайно надеялся опять встретить маленького принца. Хм… Я устроился примерно в том же месте, где в прошлый раз смеялся мой мальчик. Хмм… «мой мальчик»? А это уже интересно…
Хоть я и очень надеялся его увидеть, и был конец учебного дня, но у меня перехватило дыхание, когда он проходил мимо меня. Резко остановившись, он полез в сумку, ответить на телефонный звонок. Вероятно, звонили из школы, потому что парень обернулся ко входу в здание и сказал в трубку, что подождет у пальмы. Я тогда поднял глаза и увидел нечто напоминающее пальму, очень отдалено напоминающее пальму. Тем временем парнишка уже убрал телефон и стал ждать, повернувшись ко мне в пол-оборота.
Смотреть на него было приятно: большие серые, серо-голубые доверчивые глаза, маленький чуть вздернутый носик, нежно-розовые по-детски припухлые на-зависть-всем губки в нежной полуулыбке. Весь его вид говорил о спокойствии и расслабленности. Но через минуту он неуловимо подтягивается и напрягается, дружеская улыбка широкая, но после той, которую я только что видел, эта была словно маска. И черт меня дернул шепнуть «привет, малыш». Вероятно, получилось громче, чем я планировал, потому что мальчик стал поворачиваться ко мне. Еще один мог на меня смотрели его доверчивые глаза, а в следующий они удивленно (или испуганно) округлились, какое-то щемящее «ох» слегка приоткрыло его рот и пробежало по моим нервам. Я чувствовал, что затаил дыхание, но не помнил, как начать дышать снова. Изменения, происходившие на лице парнишки, завораживали и изумляли. Он побелел (хотя его кожа и так почти белая), потом покраснел, и снова побледнел когда подошел высокий крепкий парень и тронут его за плечо. Колин (даа…это его имя, песня, а не имя. Очень ему подходит, такое же мягкое и нежное) дернулся, поглядел на дотронувшегося до него парня, потом опять на меня. Его глаза казались еще больше. Он схватил своего приятеля за рукав и потащил к выходу с территории школы, где тормозила черная машина, в которую он и юркнул, утащив ничего не понимающего друга.
Если честно, то все это меня как-то задело. И даже не то было неприятно, что он сбежал, а наличие того второго парня.
Организм стал подавать настойчивые сигналы о нехватке воздуха, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов.
Томас, оказывается, видел бегство Колина, он то мне и рассказал немного о нем. Что зовут Колин, и то, что учится в параллельном классе, и что довольно таки дружелюбен, но новых знакомств не ищет. В компании присутствует как бы отстраненно, вроде весь в себе, и ему там лучше. Экстравагантностью поведения не отличается, кроме того, что в последнее время часто выпадает из реальности и счастливо улыбается.
Я слушал Томаса, и неприятное чувство вновь колыхнулось; чего это он такой осведомленный о Колине? На что заржав он предложил мне не ревновать.
Разве я ревную?
Ладно, признаюсь, что-то такое есть. Но ведь ревность разная бывает, да? Даже к незнакомому парню можно ревновать, как-нибудь? Наверное мне хотелось бы так же свободно с ним общаться как и его приятелям, или может разговаривать когда вздумается, или провести пальцем по скуле? Или может узнать, что за тайна в глубине за его губами и этим будоражащем «ох»?
Ах, черт, как я устал, и о чем я вообще думаю? Он же ребенок…
А он будет жуть как красив когда подрастет. Пожалуй, я буду завидовать тому, с кем он будет… *тяжелый вздох*
Интересно…ну очень интересно. Ладно, он невероятно красивый мальчик, но он не первый красавец которого я встречал. Чего я так на него среагировал? Я никогда не был падок на юных особ, а уж на юных мальчиков и подавно. Он невинен и пуглив, но это могла только потешить мое самолюбие и не более. Так почему же я все еще думаю о тебе? Что в тебе особенного, мой маленький принц?
Глупая ситуация. Нужно свалить подальше, «с глаз долой…и ля-ля вон». Может это минутная слабость, и все быстро пройдет?
Отлично, все решаемо. А сейчас отдых.

«Из дневника Колина»

О божебожебоже… Это было ужасно. Я все еще в шоке, и сердце ухает, как бешеное. Тогда прорыдал весь вечер, а потом сказался больным и пропустил школу.
Я видел ЕГО. Я обернулся, а он там, сидит передо мной, как мечта, улыбается и здоровается. Я может и не впал в такой транс, если бы он с кем-нибудь другим говорил, хотя одно его присутствие выбило бы меня из вменяемого состояния надолго. А тут, он прямо на меня смотрел и «привет, малыш». О какой голос… я тут же простил ему этого «малыша», мне вроде даже понравилось, чуть-чуть *показываю между пальцами пространство, насколько чуть-чуть понравилось, слегка раздвигаю их, делая пространство чуть больше, улыбаюсь*. Но как же по идиотски я себя повел. *смотрю на фото Леонарда вырезанное из журнала и теперь красующееся у меня на столе в рамке*
- Прости, я такой идиот. Жутко хотел тебя увидеть, а когда увидел, оказалось, что совсем не готов. И вот теперь ты знаешь, какой я трус и ничтожество.
То, что я опять прорыдал весь вечер, писать не буду.
После двух дней прогулов отец мне очень холодно, но доходчиво объяснил, что мама волнуется за меня, а маму волновать нельзя. Поэтому мне опять придется посещать занятия. Наверное, не имеет значение, что я чувствую и как мне страшно, но пока маме хорошо, то пусть так и будет.


«Мысли Леонарда»

Никуда уехать не удалось ни через день, ни через два, ни через неделю. Месяц пролетел незаметно. Но я все же старался держаться по дальше от школы, что бы выполнить пункт «с глаз долой», но вот из головы он никак не шел. Я все время думал о нем, а если и не думал явно, то он просто присутствовал немного в стороне от основных мыслей.
Но в основном я все же думал о нем. Размышления о Колине терлись о мои чувство и ластились так, что хотелось наслаждаться ими. От этого настроение все ухудшалось и ухудшалось. В таком настроении меня и застал звонок Томаса. Я был зол и неприветлив, поэтому нервно хихикнув, вместо приветствия он выпалил:
- Между вами что-то произошло?
Я не понял и попросил разъяснить.
- Эээм… ну ты вон не в духе, кусаешься без предупреждения. Колин бродит как призрак, еще немного и станет прозрачным. И сложив «2» и «2» я подумал, что может быть, между вами что-то произошло? Что-то нехорошее?
Мне стало трудно дышать. Я еще немного порасспрашивал Тома. Тот рассказал, что Колина какое-то время не было в школе, а потом появился тенью. Головы не поднимает, ни с кем не разговаривает, хотя вежливости не утратил. Дергается и пугается когда его окликают. Если причина его поведения я, то не могу понять, что я сделал.
*кидаю взгляд на часы* Часа три до окончания занятий. Что бы там не случилось, нужно узнать.

«Из дневника Колина»

Все это не по правде. Ни то, что я жил дома, ни то, что отец отчитывал меня ежедневно, ни то, что я ходил в школу, ни то, что я кому-то что-то говорил. Меня тут не было, и я никогда не поверю тому, кто станет убеждать меня в обратном. То, что меня позвал какой-то парень, перед последней парой, тоже было не по-настоящему. Я был там, где Леонарду я был нужен, где он улыбается и держит меня за руку. Я там, где я счастлив, мой дом там, где я могу улыбаться ему, и мне не страшно протянуть ему руку. Парень что-то говорил, а я шел за ним и ничего не видел и не слышал, кроме восторженных глаз Леонарда, смотрящих на меня, и его шепота «малыш».
А потом оказалось, что все это было по-настоящему. Звуки реального мира обрушились на меня проливным дождем, а подняв голову, я увидел… глаза Леонарда, нежно смотрящие на меня, и услышал его шепот «Прости, малыш».
Наверное все скопившееся напряжение разом оставило меня, хорошенько встряхнув. Всхлипнув, я осел на колени и зарыдал.
Я рыдал в голос, бессовестно. Я просто не мог остановиться, а на всякие адекватные мысли у меня уже просто не было сил.
Я не заметил, как мы оказались на заднем сиденье его машины, но он усадил меня на свои колени, и дал выплакаться за тонированными стеклами. Возможно, я немного успокоился, потому что почувствовал, как одна теплая рука гладит меня по голове, а другая заботливо обвилась вокруг меня, и прижимает к горячей, такой надежной (как я всегда и думал) груди. Он что-то шептал мне в волосы, и хотя я не слышал что, успокающего голоса было достаточно.

«Мысли Леонарда»

Я прижимал к себе его подрагивающее тело как хрупкое сокровище, поглаживал шелковистые волосы, напряженную спину и успокаивающе шептал какой он хороший и сильный, какой нежный и красивый, и то, как я счастлив, что сейчас рядом с ним. Он уже не рыдал, а тихонько всхлипывал, уткнувшись мне в плечо. Колин выглядит маленьким и ранимым, и я никак не могу понять, чем успел его расстроить. Наверное, я и в самом деле бесчувственный ублюдок, но судя по тому, как сжимается у меня в груди, когда я вижу его дрожащего, и в то же время все ликует от одной мысли, что я обнимаю его, хочется надеяться, что чувствовать я все еще могу.
Колин просил прощение за свое поведение, и за то, что доставил мне проблем. Потом он охнул, напрягся, и стал робко выбираться из моих рук. Мне совсем не хотелось расставаться с его теплом, но что бы еще сильнее не напугать мальчика, я позволил ему соскользнуть на сидение рядом со мной. И он тут же забился в угол подальше от меня. Все таки он испугался. Но то, что он не выскочил из машины, обнадеживало.
- Прости…те, - бормотал он, - но мне, наверное, пора домой.
Он еще ни разу не поднял головы, а мне хотелось взглянуть в его глаза, я попросил поглядеть на меня.
- Простите… я не могу, - ответил мне Колин, и сжался еще сильнее.
- Это так тяжело поднять голову? – Я был в недоумении. – И я ничего тебе не сделаю, не бойся.
Я пытался говорить спокойно, но получалось не очень, потому что и сам был немного напряжен от непонимания его поведения и необходимости не распускать руки.
- Простите, пожалуйста, простите, но я правда не могу.
В машине было уже ощутимо темно, но подсветка на торпеде и вялый фонарный галоген немного разбавляли вечерние сумерки. Поэтому я заметил, как Колин слегка наклонил голову в сторону, и из-под полуопущенных ресниц, на мгновение, взглянул на меня. И это меня порадовало.
- Ладно, малыш. Я сейчас отвезу тебя домой. Но ты бы не мог мне… ммм… не мог бы со мной еще раз встретиться? Хочу поговорить с тобой. Да мне просто НУЖНО с тобой поговорить. Это очень важно для меня.
Мальчик испуганно пискнул. Черт, похоже, я опять его напугал. Спокойнее, Леонард, спокойнее, если он не перестанет тебя бояться, то ты пожалуй, вообще его больше не увидишь.
- Я не принуждаю тебя ко встрече прямо завтра. Просто когда будешь готов, позвони мне и…
- Да, - его голос был уже более уверенным, хотя все еще вибрировал от страха.
- А? – правильно ли его понял? – О чем ты?
- Послезавтра… встретиться послезавтра, я согласен.
О да, да, да… Я готов был закричать от радости, но прикусил язык, что бы ничего не испортить. Я предложил ему выбрать место и время, и это, похоже, его немного расслабило. Вот и молодец, вот и славненько.
Договорившись, я уже открыл дверцу, что бы перебраться на пассажирское сидение, но мне показалось, что Колин стучит зубами. Не оборачиваясь я спросил не холодно ли ему.
- Немного, - зубами он и в самом деле стучал.
Я вылез из машины и снял свою куртку. Она легкая, но для вечерней прохлады самое то. Я нагнулся в салон и протянул ее.
- Укройся пока.
Колин не шелохнулся.
- Ладно, тогда вот.
Я положил куртку на сидение и захлопнул дверцу.
Когда я выбрался из машины и выпрямился, то почувствовал дискомфорт в брюках, который раньше и не заметил, полностью зациклившись на Колине. Но сейчас я понял, что и мне тоже срочно нужно домой.
Когда я сел за руль, пристегнулся и поглядел в зеркало заднего вида, что бы спросить адрес, Колин уже укутался в куртку по самые глаза.

---

стих не мой. написан красиво, но....

Старые окна покрылись морщинами,
Старые двери завесил паук,
И, сквозь стекло преломляясь, старинными,
Кажутся солнца лучи, что вокруг.
Старый комод полон пыли столетия,
Старая люстра хранит темноту,
В книгах остались одни междометия,
Буквенный смысл отошел за черту.
Воздух так стар, что стоит без движения,
Ветер затих, позабытый в углу,
Дни свою ценность теряют со временем,
И календарь оброняет листву.
Старые песни замолкли в приемнике,
Старые мысли скрывают свой крик.
И посреди тишины в старой комнате
Слышно, как дышит на кресле старик.
Он дышит воздухом с пылью столетия,
Крепко молясь, чтоб ночник не потух,
Он берет книгу и по междометиям
Пальцем проводит, читая их вслух.
Он ждет момента, когда все изменится -
Лучик надежды маячит вокруг.
В теле душа себя чувствует пленницей,
Может быть - время покинуть? Но вдруг...

Скрипнула дверь, порвалась паутина,
Солнечный луч стал свежей и теплей,
Проблеск волос – нет прекрасней картины!
Свет ярких глаз – нет отрадней огней!
Голос и чувство живого общения -
Преображается серость вокруг,
Руки окно открывают - в движение
Воздух приходит и солнечный круг,
Ветер пускается в пляс дуновения,
И проявляются в книгах слова,
В календаре листья дней-привидения
Вниз сорвала молодая листва.
Тряпкой морщины на окнах разгладились,
Новою лампочкой люстра зажглась,
Свежая пресса у стенки приладилась -
Видно, надежда не зря береглась!
И, приобняв старика на прощание,
Фразу с улыбкой: "Еще загляну!
Я выполняю свои обещания!"
Внучка сказала себе и ему.
Дверь заперлась, - но светлей стала комната.
Не из-за лампочки, дело не в ней:
В том ли, что пыли нет на подоконнике,
В том ли, что запах исчез груза дней?

Взгляд старика открыл миру калитку
И на душе нет столетних оков.
Хочешь увидеть в морщинах улыбку -
Просто приди навестить стариков.

---

может все было так (продолжение)

примечание

Слово Lucifer состоит из латинских корней lux «свет» и fero «несу». Люцифе́р (лат. Lucifer — «светоносный»)
- Ты не можешь, Люций!- гремело на небесах.
- Я должен попробовать спасти их. Они же еще такие дети. Им, наверное, страшно и одиноко. Я должен попытаться. - Тихий шепот Ангела немного остудил гнев Отца.
- Они же должны понимать, что я всегда рядом, что бы помочь. И они не одиноки.- Выдвинул очередной довод Отец, но он звучал уже не так убедительно как предыдущие.
- Может они думают, что ты забыл про них, или покинул,- смущенно пробормотал прекрасный Люцифер, опуская глаза, но тут же решительность вернулась во взгляд и голос, - Но я напомню им о тебе. О том как ты любишь их и переживаешь за них.
Отец устало опустился в кресло, впервые показавшееся ему очень неудобным. Ему хотелось еще раз все обдумать, проанализировать, найти другой выход. Ну, должен же быть другой выход?! Жертвы никогда не приносили ничего кроме боли и разочарования. Как он может отдать это нежное существо практически на "растерзание"?
"Мой прекрасный Люцифер! Я ведь люблю тебя. Я, конечно, люблю всех своих ангелов, без исключения, но почему-то ты мне кажешься немного белее, немного добрее, немного веселее, немного любимей. Как я могу отдать тебя?" Отец решил предпринять последнюю попытку отговорить Ангела от принятого решения.
- Сын мой, ты же понимаешь, что взяв все грехи на себя ты уже не сможешь вернуться обратно? Ты хоть понимаешь это? Они не позволят тебе вернуться!!!
Сорвавшись почти на крик Отец замолчал, прикрыв горе в своих глазах руками.
- Прости, Отец,-голос Ангела звучал еще тише.- Прости. Я должен... Ты же сам понимаешь... Ты страдаешь... А я... Я больше не могу смотреть на твои мучения. Лучше я возьму все на себя.
Голова и крылья Ангела поникли, будто силы покинули его. Ему очень хотелось, что бы его Бог понял почему он идет на жертву.
- Вздор все это,- устало сказал Бог.- Должно быть это какой-то заговор, да?
- Конечно нет, Отец.- Вроде стало чуть светлее, когда Ангел улыбнулся, и немного теплее когда он добавил,- Я просто люблю тебя.

Бог изначально понимал, что не сможет отказать любимому сыну, в осуществлении задуманного. Но как это жестоко и тяжело приносить его в жертву, наперед зная о провальности этого шага. Люцифер всегда был тихим и послушным, безропотно выполняющим свои, да порой и чужие обязанности. Поэтому Бог не мог отказать ему в единственном желании.
- Подойди ко мне, сын мой.-позвал он Ангела, вставая с кресла.
На расстоянии вытянутой руки Ангел остановился, преклонив колени и опустив голову.
- Отец мой, благослави меня на дела во Имя Тебя.- Сказал решительным голосом.
Этого было достаточно, что бы получить последние инструкции. Но белоснежная шея Ангела была так нежна, а коленопреклоненная поза так трогательна, что Отец не устоял на месте. Приблизившись почти в плотную, он сам опустился на колени. Приподняв голову прекрасного Люцифера , Бог поцеловал его в лоб.
- Ангел мой, не забывай меня. - Отчаяние и мольба слышались в голосе Отца.
Бог вдохнул частицу себя в губы Ангела, частицу немного больше, чем он бы отдал в другом случае. Люцифер почувствовал легкое поглаживание крыльев, и... Темнота.

Прошло много земных лет с тех пор как Люцифер спустился на землю, что бы взять человеческие грехи на себя, и вернуть людей в лоно Отца своего. И как предполагалось жертва была напрасна. Прекрасный Люцифер до сих пор существует среди людей, освобождая души их от зла творимого ими. И только любовь его Отца не дает Ангелу пасть духом.
С тех давних времен многие Ангелы просили послать их на землю, в помощь Люциферу. Но помня о своей потере, и зная, что приходится терпеть возлюбленному сыну, твердо отказывает всем. Однако, Бог ищет возможность. И когда-нибудь, невозможно счастливый он расскроет объятья и скажет: "Добро пожаловать домой, Сын!"

---

Может все было так?

ОНО просто было, было вне. Вне чего или кого ОНО не знало и не понимало. ОНО просто, было. ОНО не осознавало себя как "себя", ОНО просто чувствовало, что оно есть. ОНО ничего вокруг не видело и не слышало. ОНО и себя не видело, и даже не знало, что оно из себя представляет. ОНО просто чувствовало, что оно есть. ОНО не думало, и уж тем более не разговаривало. ОНО не имело понятие, что это такое "думать" и "разговаривать". ОНО только чувствовало. ОНО не знало как долго оно уже есть, и как долго ему еще быть. ОНО просто чувствовало, что иногда что-то меняется. ОНО не ждало того "иногда", и это "иногда" не случалось внезапно. Это просто случалось, и воспринималось как факт, без любопытства и страха. ОНО и не знало что это такое "любопытство" и "страх". ОНО чувствовало только то что оно есть, и что происходят изменения.
Это случилось вдруг. ОНО почувствовало движение. Нет, такого понятия ОНО конечно не знало. ОНО просто почувствовало его. Что это было за движение? Кто знает? Даже ОНО этого не знало. ОНО могло только чувствовать. Но так случилось, что из-за этого движения ОНО вздохнуло. Понятно, что это не было вздохом. Нечем ему было вдыхать, да и не было вокруг того, что можно было бы вдохнуть. Хотя, может ОНО этого просто не осознавало. Но вся его сущность потребовало того "вздоха". И вот именно в тот момент, ОНО в самом деле, по настоящему почувствовало изменения. Именно в момент своего самого первого вздоха ОНО почувствовало как НЕЧТО, маленькие, нежные НЕЧТО начали кружиться в нем. ОНО не понимало, что они делают, но ОНО их чувствовало. Чувствовало и Любило. Да, ОНО Любило этих маленьких НЕЧТО. ОНО не знало что такое Любовь, и если бы кто-нибудь спросил, ОНО не смогло бы объяснить. Но спрашивать было некому, и уж конечно же ОНО не задумывалось над объяснениями. ОНО просто, Любило. Ведь это так легко, нЕжить, и нЕжиться в Любви, не обременяя себя неважным. Наверное, если бы ОНО умело говорить, или могло думать, ОНО подумало бы, что ему очень хорошо и приятно. Скорее всего, ОНО бы решило, что это Правильно. Но ОНО могло только чувствовать. И совсем некому было сказать, что Любовь которую ОНО чувствует это Правильно.
Но изменения не прекратились с появление НЕЧТО. А случилось то, что ОНО стало чувствовать, по-разному. Да-да. Его чувство изменилось. ОНО стало не просто чувствовать, ОНО стало различать чувства. И чем больше ОНО чувствовало, тем больше понимало. ОНО, конечно не научилось говорить, ведь ему не с кем было общаться. И, возможно, ОНО до сих пор не может думать. Но ОНО этого и не жаждет. У него есть то, что важно. Для него имеет значение только калейдоскоп чувств, переливающиеся разноцветной, переменчивой мозаикой на витражах его бытия. Яркие и не очень, радостные и мрачные, воздушные и тяжелые. Такие разные, и такие непостоянные.
И только его Любовь к маленьким и нежным НЕЧТО не претерпевает никаких изменений. Она не стала слабже, и не стала сильнее. Это чувство осталось именно таким, как было в первый момент. Потому что оно такое, какое должно быть. Потому что оно Правильное.

---

Страсть невероятно эгоистична, она лишена правды (объективности) и делает человека жадным.
Эгоизм - это ослепленность своим желанием.

Мы не любим другого человека, мы любим свое желание в нем.

скорее всего это то же, что и любить не самого человека, а свои проекции в нем. обычно когда человек влюбляется, то воспринимается не сам ДРУГОЙ человек, а его образ, который мы наделяем определенными чертами и качествами, после чего начинаем усиленно его любить. вот и получается, что сам человек в которого влюбились остался "за кадром"

Любовь не дает право возложить ответственность за свои поступки на возлюбленного.

считаю что это самый лучший критерий в определении любви. если любишь, никогда не подумаешь о том, что возлюбленный в чем-то виновен. и уж тем более не будешь ему в этом пенять.

Будучи влюбленным, главное не потерять за своими чувствами любимого человека

...

Любовь не узы, а освобождение

...

Любящий должен благодарить возлюбленного за свои чувства

кто же посмеет поспорить?)

По-настоящему любящий мечтает о том, что бы заботиться о своем возлюбленном

на ум приходят отношения любителей цветов и хозяев домашних животных со своими питомцами). что дают котята и герани своим хозяевам кроме душевного комфорта и покоя?) Но хозяева все равно заботятся о них, не требуя ничего в замен)

Любить, значит наслаждаться обществом друг друга. когда не можешь жить без этого человека, и возраст не имеет значения

Депрессия возникает только у того, кто зациклен на себе. а любящий думает о Другом, о том кого он любит. и даже если любимому человеку плохо, у любящего не опускаются руки, и не будет депрессии. ему не до слез

но как же это тяжело. мы же привыкли думать в первую очередь о себе, а уж при условии что нам хорошо, о других. человек подсознательно эгоистичен и неуверен в себе. ему всегда требуются подтверждения его значимости в этом мире.

Мы отвечаем не за тех кто нас любит, а за тех кого любим мы

хмм...(((

Ответственность это не любовь. Любовь это ответственность

хмм...)))

Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать

Счастье - это как торт на блюде, одному не справиться с ним.

хмм...звучит по-детски. возможно имеется в виду то, что когда ты счастлив, хочется поделиться этим состоянием со всеми?). только не забыть бы о том, что бы не стать навязчивым занудой))

Счастье - это внутреннее состояние целостной личности.

Страдание - это отношение к жизни
Страдание - это препятствие на пути к самому себе.

Счастье человека в том как умереть)) "Счастье пахаря умереть в поле"

...

"Как ты вышел нагим из утробы матери своей, таким и отойдешь, ничего не взяв от трудов своих" Екклесиаст (Саламон)

нет смысла в чрезмерном накоплении материальных благ, после смерти они все равно не пригодятся

АД - место всемирной скорби по мукам Бога ("исповедь Люцифера")

понравилась цитата, хотя совершенно с ней не согласна. Бог это творец. Творец испытывает к своему творению только любовь, даже если оно не удачно. но поскольку речь все же о Боге, то и творения его всегда удачны, и любовь абсолютна. все остальное домыслы. наши домыслы. поэтому в АД мы отправляем себя сами, и скорбим там по своим мукам

"Скука - это когда тебе не о чем думать, или тебе мешают это делать"

великую истину глаголишь, брат мой

"Что бы сойти с ума, нужно что бы он был. Ни император, ни народ этой безделушкой пока не обзавелся" Максимилиал, ДрРимский сенатор при правлении Нейрона

Жизнь - борьба, а Мир - стремление к равновесию

все в природе стремится к равновесию, ну устроена она так). получается, что в мире, в глобальном его смысле, нет ни хорошо, ни плохо, а есть все в равных частях, как дополнения, или противовесы друг другу. а в жизни человек "борется за место под солнцем", хотя чего за него бороться? оно ведь и так у него уже есть

Жизнь сложнее чем кажется, и проще чем думаешь

человек живет двумя крайностями: "аа, проще простого" и "уу, как же все сложно" жизнь такая какая есть. она как зеркало: если сделаешь шаг, она пойдет навстречу, повернешься спиной, она сделает то же самое.

Мир вокруг нас это отражение наше внутреннего мира.
Если вокруг тебя нет мира, значит мира нет внутри тебя.

если наш внутренний мир находится в состоянии равновесия и покоя, то и мир вокруг нас миролюбив, и наполнен покоем и благодатью. а если внутренний мир недоверчив и агрессивен, то и окружающий мир враждебен к нам, он недружелюбен и опасен.

Мужчина, способный понять женщину, как правило живет с другим мужчиной

когда это прочитала, испытала умиление и восторг заядлой яойщицы

Все в наших руках, но наши руки пусты

(???)

Женщина добивается то, что хочет. Мужчина хочет то, чего добивается

правда ли это???

Какая разница что снаружи? Ценно то, что внутри. А внутри любого дела человек,
который его делает. Каков человек, такого его и
дело.

...

"Жалость окружающих достается нам бесплатно, а вот их зависть нужно заслужить"

"Не наноси вреда ничьей внутренней ценности."

"Целое есть нечто большее, чем простая совокупность его частей."

"Истина преломленная сознанием всегда мертва, потому что сознание не может соединить все грани истины в одно целое."

"Истина не в словах, а в сути сказанного."

"Когда суть сказанного усваивается слова забываются и то что остается есть опыт."

запись создана: 18.06.2012 в 21:09

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Молю тебя, не уходи.
Молю тебя, побудь еще со мною,
Не заставляй безбрачный саван мне нести,
Прошу, останься навсегда моей душою.

Не нужно за любовь мне никакой награды,
Ты только на меня гляди украдкой иногда.
Всему, что ты подаришь от души, я буду рада,
Но мне бы видеть блеск твоих кристальных глаз всегда.

Я трепещу, лишь дрогнут твои веки,
Лечу навстречу, лишь коснется взгляд лица,
И раскрываюсь я тебе цветком прекрасней всех на свете,
Когда с тобой встречаются мои глаза.

Я буду повторять, что ты мне нужен.
На деле буду убеждать как важен ты.
Но если счастье ты свое найдешь с другою,
Оставлю в сердце о тебе мечты.

@темы: мимолетно